Эльфийка стояла рядом. Ее грудь ритмично опускалась и поднималась в такт дыхания, девушка раскраснелась и тяжело дышала.
— Спасибо, — поблагодарил я. — Ты снова меня спасла.
Я смотрел в ее глаза и улыбался. Это как омут, в который затягивает все глубже и глубже. И как же я мечтал оказаться на самом его дне.
— Спасение твоей жизни стало входить у моей семьи в привычку, — усмехнулась эльфийка. — Как беглец?
Мне не хотелось возвращаться с небес на землю.
— Не беглец, беглянка, — пояснил я, поднимая капюшон.
Сообразить это не составляло большого труда — уж больно тонкой и женственной была рука, на которой я пытался нащупать пульс.
— Надо же! — воскликнула эльфийка. — Ты прав — это женщина. Она жива?
— Да. Скоро придет в себя. Как ты думаешь, кто это?
— Графиня?
— Она самая.
Я узнал лицо, изображенное на дагерротипе. Все та же аристократическая красота, с годами ставшая еще ослепительней и… холодней. Глаза у женщины закатились, но дыхание было ровным. Она словно спала. Каким же тяжелым будет пробужденье.
— Если это графиня то, как она могла бегать? — изумилась эльфийка. — Она же безногая.
— Не совсем.
На графине были брюки. Я схватился за край брючины и потащил вверх. Ага! Так я и думал — протезы. Две деревяшки, прикрепленные к ноге кожаными ремнями. Вот почему мне ее бег показался странным.
— Но она никому не говорила, что носит протезы, — удивилась эльфийка, смотревшая на графиню чуть ли не с суеверным ужасом.
— Очевидно, ей было что скрывать, — у женщины, которая лихо владеет ножом и без зазрения совести перерезает глотки, должно быть полным- полно скелетов в шкафу.
— Давай проверим, что в сумке, — предложила эльфийка.
— Надеешься найти Ган-Ли?
— Конечно.
— Тогда пожелай мне удачи.
Я склонился над сумкой и стал лихорадочно рыться. Под руку попадались различные женские тряпки и абсолютно ненужные на первый взгляд вещи. Я отгреб в сторону кучу всякой мелочи, что берет с собой любая представительница слабого пола, вне зависимости от возраста, собираясь в дорогу, протяженностью больше ста метров. На самом дне лежали деньги на сумму в тысячу золотых рилли. В глазах Лиринны появился вопрос. Я отрицательно мотнул головой. Это не наши деньги, что-то не позволяло мне их присвоить. Пускай остаются в сумке. Я перерыл все, но статуэтки так и не нашел.
— Ничего нет, — с досадой произнес я. — Проклятье!
— Возможно, она в сумке у парфюмера, — предположила эльфийка.
Мы не сомневались, что вторым беглецом был Рив.
— Давай сходим, проверим.
Женщина застонала. Она постепенно приходила в чувство, но самостоятельно передвигаться не могла. Мы подхватили ее под руки и поволокли на то место, где погиб Кристиан. Весила она не больше перышка.
Нас ждали. Тело Кристиана покоилось внутри экипажа, на котором мы прибыли из Капача. Парфюмер стоял бледный как смерть. Он не сводил испуганного взгляда с Броско, поигрывавшего куском веревки, длиной с полметра.
— Это та, что убила Кристиана? — спросил лютанец, увидев нашу добычу.
— Да.
— Она мне нужна, — твердо заявил Броско.
— Мне тоже, — сказал я. — Я ищу вещь, которую украли эти двое.
— Что за вещь? — с любопытством спросил Броско.
Я не собирался говорить вслух о талисмане гномов. Возможно, Броско и его компания смогут использовать пропажу Ган-Ли в своих интересах: скажем, примутся шантажировать несчастного мастера Тага, поэтому проигнорировал вопрос и обратился к насмерть перепуганному Риву:
— Где вещь, которую стащила крыса Болванчика?
— Я не знаю, о чем вы говорите, — едва шевелящимися губами прошептал парфюмер. — У нас при себе только личные вещи и деньги.
— Врешь, — Броско не погнушался двинуть ему кулаком в челюсть. Голова Рива дернулась в сторону. Из разбитой губы потекла струйка крови.
— Я бы не стал лгать на твоем месте, — предупредил Броско. — За тобой и так приличный должок.
Рив задрожал. Он только что увидел собственную могилу.
— Будь молодцом, не заставляй нас развязывать тебе язык, — грозно произнес Броско. — Это будет больно… очень.
