И на ней ярким жёлтым Прорезом пламенел корректирующий портал!
Мы превратились в тех каменных жандармов, что целыми рядами стояли на высоких склонах каньона.
Вот почему он сухопутный! Вот где берёт энергию этот Крест!
— Какую же чушь несли на Штабе, когда обсуждали… Про термопары какие-то… Стыдно вспомнить, — наконец сказал я, садясь на траву.
— За камерой пойду! — сообразил Ирокез.
— Валяй. И планшет мой прихвати.
— Командир, он лишь частично сухопутный, соврали нам Хозяева, совсем немного, — справедливости ради заметил вьетнамец. — Мокрый.
— Ничего не соврали. На судне через такой попадёшь? Нет. Только пешим ходом. Так что всё правильно. Никто не смог догадаться.
— Если бы люди до всего догадывались, они были бы богами, — философски заметил охотник. — Спускаться будем?
— Да вы чё, чуваки? Надо в него нырнуть! — заволновался Лёшка, на какое-то время прекратив снимать.
Я чёрным фломастером зарисовывал в тетради местность, проставлял примерные размеры, записывал особенности. Работал. И мне было жаль его разочаровывать.
— Спускаться будем, ребята, лезть в Прорез — нет. Требуется серьёзнейшая подготовка, анализ, решение Штаба. Алексей, будь серьёзней, если собираешься и дальше работать в группе! Это не игрушки…
До дна чаши было метров двенадцать.
Спуск нашёлся почти сразу. Поначалу мы цеплялись за выступы скал и корни низкого стланика, за предательские кусты, скользкие от оседающей влаги, но сами не скользили и не срывались с гладких камней-ступеней.
Я постоянно посматривал на Крест. Зачаровывает… И свой-то, родной, через который вылетел на Аракару, не успел разглядеть, а тут представилась возможность полюбоваться подрагивающими линиями холодного пламени со стороны!
— Командир, там навес!
Это ещё что за хрень?
Теперь озеро было видно полностью. На его правом берегу действительно стоял дощатый навес, а под ним — две деревянные скамейки и стол. Ни дать ни взять местечко для пикника!
— Вижу, Лёша… Под ноги смотреть, на месте разберёмся.
Как я уже сказал, благодаря тому, что удар потока рассыпался о пологое ложе, а потом и о плиту, традиционное для водопадов озерцо не кипело от пенных струй. Потерявшая силу вода устремлялась по главному руслу, а часть расходилась маленькими злыми струями в разные стороны, впадая в озерцо самостоятельно. Водяная пыль рождалась выше, на плите, и оседала вниз. Всего в одном месте.
Проходя через неё в сторону навеса, я попутно старался не упускать из виду Прорез. Потому первым и заметил:
— Он гаснет! — крикнул товарищам. Те остановились.
Прорез неожиданно стал бледнеть, линии — терять яркость и подрагивать всё сильней и сильней.
— Лёшка, снимай быстрей! Надо точное время проставить…
— Вот и пропал наш шанс, командир, — проворчал Ирокез, не отрываясь от окуляра.
— Цикл, — бросил Винни. — Предстоит его выяснять.
Почти пять минут на угасание. Хоть это теперь знаем.
Песочек на берегу был мелкий, серый.
Вот и таинственный навес. И мы опять замерли, уже возле постройки.
— Не гоблины же…
— В точку, Винни! Люди с Кристы тоже не могли, сам понимаешь, ты же следопыт… Белые? Но каким образом они пробрались сюда через этот космический ландшафт? И зачем?
— Надпись на английском тоже белые плонетяне оставили? — хихикнул вредный пацан.
Рядом с навесом из камней торчал шест с табличкой. Большой. А надпись короткая.
— Фанерка, между прочим! Дефицит! — Лёшка звонко щёлкнул по ней ногтем.
Вздохнув, Винни сел на скамейку, и сказал:
— Вот теперь мне точно будет, чем похвастаться перед внуками.
— И мне тоже! — гордо брякнул «индеец».
— Ты сперва сыновей заведи…
— Да запросто! Я, может, уже готовлюсь стать отцом!
Вьетнамец показал ему рукой, как закрывается рот.
Я присел на всё ещё прогретый солнцем валун, татуированный цветным лишайником, неторопливо разулся, а потом снял футболку. Бр-р… Хорошо, что
