близкого берега слышалось какое-то тихое бульканье и бормотание. Группа с полчаса посидела возле уютного костра, который дарил тепло, но не спокойствие, горящие сучья и коряги иногда постреливали, выбрасывая вверх стайки искр, дыма почти не было.
Наскоро поужинав, личный состав оперативной группы собрался отбиваться, но тут Сашка, как это с ним частенько бывает, вдруг озаботился, и в самый неподходящий момент задал непростой вопрос, заставший врасплох собравшихся у костра.
— Товарища старшие, а объясните молодому, зачем вообще люди впрягаются в анклавы и все наши движняки? Вон, одинокие избы на Енисее! Очень неплохо и сами живут, без всяких там экономических затей. Всё равно денег теперь нет, бери, что хочешь… Я, конечно, понимаю, что выгода есть, но честно не врублюсь: в чём именно?
— Ха-ароший вопрос… — крякнул Мозолевский. — На целую лекцию.
Глебова открыла было рот, но я попытался это дело пресечь.
— Не вовремя, как-нибудь в следующий раз, Саша, пора готовиться к отходу.
— Опять? Второй раз спрашиваю, и не вовремя! А когда будет вовремя? — пацан со злостью ткнул палкой в костёр, подняв вихрь искр. — Огонь горит, сидим спокойно, всё тихо. Чем не время?
— Ладно, — прогудел сидящий от него справа Михаил. — Палку брось. Ты и сам мог бы сообразить. Ценности всякие, конечно, теперь любой может прибрать, хотя в коллективе это делать проще и безопасней. Всё дело в перспективах.
— На общие собрания ходить нужно, — уколола спрашивающего Катя.
— Молод я ещё, — тут же попытался выкрутиться пацан.
— Ерунда, ты член коллектива, общины, так что смотри у меня. Давай без отстранений, а то в детсад спишу, — пригрозил я, посмотрев на часы. Спать людям пора, лучше не развозить, и объяснить быстро. — Ответь, Саша, кому сейчас принадлежит весь флот, стоящий в Подтёсовском затоне, а так же ремзавод, прочие сооружения порта, да и сам посёлок?
— Не знаю… Были владельцы, не интересовался, — пожал Александр плечами.
— Теперь можешь и не интересоваться, нет их уже. И всё, что мы имеем в Подтёсово или пригоним туда, отныне будет принадлежать нам.
— А если всё-таки владелец объявится? — неуверенно спросил мальчишка.
— Из гроба встанет? — посмотрел на него Мозолевский.
— Нет, давайте без приколов, и всё-таки?
— Как объявится, так и схлопнется, — отрезал я. — Представь, что неведомо откуда взявшиеся древние римляне в количестве трёх человек сейчас завалятся в город на Тибре и что-то там потребуют… Куда их поместят, как думаешь?
— Да, такую лажу не представишь, — нехотя согласился Васильев. — Я бы так выпрыгивать не стал, стрёмно.
— Так точно. Поэтому сейчас и позже всеми прибранными и накопленными ресурсами будет управлять тот, кто их нашёл заброшенными, сберёг и отстоял. Владеть по праву владения, хе-хе. И по праву силы. А дальше мы будем проводить акционирование, в управе уже готовятся списки, куда войдут все, кто сейчас числится в анклаве. Точно так же, кстати, в девяностых проводили акционирование Норильского комбината, например, пакеты получил каждый работающий. Ну а те, кто до сих пор сомневаются, с началом зимы могут начинать грызть локти.
— Подождите, я-то в списке есть? — заволновался парень.
— А на собрания ходить?
— Далось тебе это собрание, Катя, приду я, приду!
— Есть-есть, садись, не отсвечивай.
— Дядя Лёша, точно есть?
— Гарантирую, сам видел фамилию, — подтвердил я свои слова.
— Выходит, что в Норильске так же будет, повтор?
— Им сам бог велел, опыт есть, — промолвил Мозолевский. — Да и в Железногорске… Без акционирования люди на износ не впрягутся. Кабалой сочтут, начнут бузить, разбегаться и баловство всякое учинять.
— А чё, клёво! — решил Сашка, меняя тон и оглядываясь. — Вот только странно как-то.
— Что странно? — не понял я.
— Странно всё это слышать. Про какие-то там акции, перспективы, сидя среди жути на реке, у самого чёрта на куличках… — уже совсем тихо произнёс он, и после его слов замолчали все.
И верно, тут впору не о светлом будущем рассуждать, а рассказывать страшные сказки. Акции, ЗАО… Неужели всё это когда-нибудь будет?
Через пять минут ушли все, кроме Михаила, который всё ещё возился возле бочек на корме, подтягивая широкие брезентовые ремни крепления запасных топливных ёмкостей с соляркой.
Первым на фишку встал я.
Блики пламени плясали по корпусам и песку, очертания деревьев приобретали размытую форму. Лес оживал. Десятки его таинственных жителей-
