Я поднял голову и мысленно ахнул. Слева с высоты двух сосен на нас смотрели уже знакомые фигурки, образованные замысловато переплётенными ветвями, и нельзя было понять: природа так шутит, или же человек забрался к верхушкам и сваял такое, желая вызвать страх у посторонних. Зодчий, бляха, приколист!
— У эвенков был такой обычай?
— Не слышал, — ответил я Михаилу.
— А у кетов?
— У них мог. Только цель непонятна. Шаманство какое-нибудь…
Странное совпадение.
Дверь сруба была закрыта. Ну да, там же щеколда хитрая… Успел, значит, закрыть её промысловик, закупорил склеп. Здание рубили в лапу, качественно. Зимовьё, относительно небольшое по площади, обустроено очень основательно, со всем тщанием, и даже с любовью. Полоса высокой травы и кустарника больше не мешала, можно было почти полностью разглядеть целый комплекс крошечных построек. Кроме жилого дома здесь имелся навес из составного рубероида, под которым расположился грубый деревянный стол и две скамьи по бокам. Чуть в стороне стоял сарай и тот самый лабаз, а за ними виднелась коптильня, внешне очень похожая на сортир-скворечник. А где сортир?
Пока хватит, первичку получили, ближе подходить не стоит.
— Дверь закрыта. К вертушке, — скомандовал я. — Тылы осмотрим.
Место крушения летательного аппарата авиаторы и профессиональные спасатели порой страшновато называют «ямой». Здесь углубления от удара аппарата о землю не было, и скорость падения не та, и масса. Хвостовая балка геликоптера лежала в стороне от большого чёрного пятна-прогара, на котором так ничего и не проросло, грунт был надолго отравлен бензином и продуктами горения. Полыхнуло после крушения хорошо, умирающий геликоптер вкруговую выжег вокруг себя траву, а ближайшие деревья на краю поляны превратил в отвратительные обугленные коряги, как только лабаз не зацепил…
Бог знает, что тут случилось... Может, в полёте их застала непогода, сейчас метеослужбы нет. Хотели сесть мягко, да не рассчитали, при приближении под углом к замеченной поляне с растущими на ней деревьями высотой до двадцати метров пилот не учел направление и скорость ветра... Машину бросало шквальными порывами, в результате на подлёте произошло столкновение вертолета с ветвями деревьев, после чего он, провернувшись, пролетел сюда, приземлился, жёстко, сразу опрокидываясь на правый бок, разрушился и загорелся.
Люди уцелели. Даже если среди них оказались раненые, они смогли пройти в избушку и укрыться там.
— Плохо укрылись, — заметил я вслух, несильно толкнув ногой хвостовую балку. Та не поддалась, прилежалась.
«Робинсонов» до войны в Сибири было много, покупали их охотно. А что же ещё покупать? Старый Ми-2 всем хорош, но он уже не выпускался. Ми-34 может летать хвостом вперед со скоростью сто сорок километров в час и делать бочку, но назначенный ресурс у него составляет всего триста часов, да и редкий пилот может похвастаться, что летал или хотя бы видел этот вертолёт вживую. В результате человек, имевший желание и возможность купить легкий геликоптер, очень быстро приходил с деньгами в фирму «Робинсон», а точнее, к самому популярному в России четырехместному R44. Симпатичный, престижный, вместе с тем надёжный и экономичный, с простыми и изящными техническими решениями. Установлен на нём проверенный миллионами летных часов на тысячах летательных аппаратов бензиновый двигатель «Лайкоминг» — это же просто подарок! Потребляет бензин, минимум геморятины при заправке.
Много их и билось. На одном чуть я сам не упал, на другом разбились мои приятели.
— Интересно, аварийный радиомаяк у них сработал? — шепотом спросил Сашка, глядя на чёрную груду металла в центре ямы.
— АРМ? Наверняка, сигнал бедствия ушёл штатно, — подтвердил я. — А толку…
Начав широко и постепенно уменьшая радиус осмотра, мы, походили кругами, но не отыскали ничего ценного или существенного: тут не было частей человеческих тел и трупного запаха, к источнику которого трудно подойти близко. Рюкзаков, вещмешков и других вещей пассажиров мы не обнаружили, и повернули к дому. Лес уже начал залечивать рану, по всему выходило, что Шведов, следопыт опытный, время катастрофы рассчитал правильно.
— Мужики, такой пожар должен был тут всё к лешему спалить, — прикинул Михаил. — Весной долго сушь стояла, считай, только сейчас настоящие дожди пошли.
— Значит, дождик всё же был, не дал пожару шибко разгореться! — запоздало сообразил стажёр.
— Вот именно, непогода, — буркнул я. — Ладно. На дом внимание.
Теперь была возможность разглядеть сруб внимательней.
Перед нами стоял обычный домик-зимовье с плоской крышей высотой чуть меньше двух с половиной метров. Если имеется лошадь или снегоход для подвозки бревен, то четыре человека могут сложить такой дом из двух комнат в три дня. Стены обычно конопатят мхом. Крыша делается из более тонких бревен или жердей, положенных на матицы, сверху её перекрывают плотно уложенным дерном. Желательно, конечно, дёрн покрыть брезентом, чтобы весной не протекала вода; здесь был всё тот же рубероид. У совсем старых зимовий такого типа, упрощённого, пол делают земляной, позже, как появились бензопилы, начали сколачивать его из пиленых и подтёсаных бревен. Под такой пол, положенный на бревна, в качестве утеплителя закладывают дёрн,
