Нет, ходовая рубка – место, не совсем подходящее для ночного сна.
Повинуясь инстинкту большого хищника, я, не особо размышляя, тупо забрался как можно выше, чтобы видеть всю округу, и с этим тут все нормально. Для отдыха же рубка категорически не подходит. Тесно! Мне будет непросто раскинуться на полу во весь рост, а быстро вскакивать в рубке вообще не рекомендуется, обязательно врежешься в железо. Костерок тоже негде развести, разве что на металлическом столе, прямо перед скошенными внутрь окнами. Но это то же самое, что поставить на судне хороший маяк, который начнет дружелюбно светить всем подряд.
Надо поискать более подходящий вариант.
Шторм набрал полную силу. Деревья тропического леса клонились под ураганными порывами ветра. Над макушками нависла огромная черная туча, очерченная угрожающей медно-красной полосой. Причудливые вспышки молний, короткие и продолжительные, вылетали из нее, словно из вулкана, перевернутого кратером вниз. Артиллерийской канонадой звучали раскаты грома. Поднятые ветром испарения клубились, уносясь в облака, чтобы обрушиться на реку новыми ливнями. То, что где-нибудь в средней полосе называют струями дождя, здесь превращалось в сплошные потоки, стекающие по корпусу судна и похожие в отсветах молний на ленты расплавленного металла.
Встать с нагретого кресла оказалось весьма непростым делом. С каждым движением поверившее в долгожданный отдых тело сопротивлялось насилию, стонало и даже вопило, очень резко реагируя на предательство мозга, опять гнавшего его непонятно куда и зачем. Еще тяжелей было заставить себя спуститься ниже и заглянуть в служебные помещения. Оставив подопечного в рубке, я с острой ненавистью к хреновой погоде вышел под непрекращающийся дождь, протопал по ступеням, быстро откинул дверь со сломанным запором и, пригнув голову, нырнул внутрь надстройки. В коротком коридоре было всего четыре двери и два деловых помещения: каюта и гальюн. Остальные двери вели в какие-то кладовые. Сначала я заглянул в гальюн, как самое важное помещение. Солидный унитаз, большие вентили, сгоны-муфты-контрагайки, пыльные решетки вентиляции, толстенные фановые трубы в потеках многократной окраски, сплошной паропанк. Но устроиться для посиделок можно вполне удобно!
– Сомов, признайся, как на духу, ты когда в последний раз на нормальном толчке сиживал, а?
Каюта была заперта. Я подошел к двери, посмотрел на грязное остекление небольшого круглого окошка и задумался. Замок старинный, серьезный, под длинный бородчатый ключ, такой с наскока не вскроешь. Эх! По молодости саданул бы по окошку локтем – да и все дела. Но сейчас я стал битым, неоднократно травмированным судьбой, умным и знаю, что на судах часто применяется толстое закаленное стекло, о которое очень легко сдуру этот самый локоть разбить в кровь.
И палить в стекло не стал. Достав тяжелый боуи, резко рубанул обухом точно по центру, толстые и тяжелые осколки громом зазвенели по полу. Затем осторожно просунул руку, выискивая кривую дверную ручку, она имелась. Нащупал рычаг, отжал вниз, с легким скрипом дверка и открылась. Очень хорошо, теперь можно будет запереться изнутри. Незащищенное после удара окошко расположено высоко, размер небольшой, зашторим.
– О-о! Шик! Прямо отель «Бильбао Холидей Палас», а не сухогруз.
Двухместная каюта с мягкими диванами с первого взгляда показалась мне идеалом комфорта, отель четыре звезды. Даже умывальник есть. Воды в нем, как и в гальюне, конечно же, нет, но жестяная раковина имеется! Небольшой иллюминатор с крышкой, поручни, полочки с прогнившими сеточками, даже столик есть. Два шкафчика, высокий и короткий горизонтальный, навесной. Очень ценна автономная дровяная печь, самая настоящая буржуйка, но не самодельная, а фабричная, из чугуна, с вензелями и литыми буквицами на дверке со щеколдой Диваны обиты материалом, похожим на кирзу, латунные шляпки гвоздей крепят пропитанную чем-то ткань коричневого цвета, простейший кожзаменитель.
Я уже не в силах был бороться с дикой природой, и это найденное гнездышко быстро согрело мне сердце своей неплохо сохранившейся стариной интерьера. А с Хрюном на соседнем диване почувствую себя чуть менее одиноким, чуть менее потерянным.
Решено, тут и обоснуемся.
В кладовой нашлась растопка, и вскоре в печке весело загудело оранжевое пламя, немного приглушавшее сильный шум дождя, можно сушиться. Тропические ливни – очень впечатляющее зрелище. Сплошная стена падающей со взбесившихся небес воды может поднять уровень здешних рек на восемьдесят сантиметров в сутки, а за весь сезон дождей в низовьях Амазонки подъем измеряется метрами.
Вымотавшийся поросенок похрапывал на диване, куда я его закинул. Счастливое детство… Как упал, так и лежит, не меняя позы. В найденной кастрюле грелась вода, на столике лежала распластанная змея. Полоз оказался молодым, нежным, но жарить я его не стал. Такое мясо очень легко пересушить до состояния щепки, которую потом фиг разгрызешь. Суп гораздо питательней, он быстрей и полней усваивается и греет изнутри. Тесаком подобную работу делать трудно, и я кромсал мясо на мелкие кусочки добытым в спасательном жилете складным ножом. На полках нашлась крупная соль и баночка со специями серого цвета, похоже на смесь перцев. Растительное масло в узкой бутылочке использовать не рискнул, оно наверняка прогоркло, да и пес его знает, что за масло туда налили. А старые специи… Понюхал – действительно, запах уже слабый, но все еще исправно-перечный. Что им сделается в туго завинченной банке? Не слышал, чтобы в молотом перце заводился микроб, а кипячение, надеюсь, исправит возможную ошибку.
Легчало посекундно. Проверенный и кое-как почищенный пулемет стоял в углу, тряпки постепенно подсыхали, запах в каюте стоял довольно аппетитный.
– На ужин у нас будет консоме из вкусного тропического гада, – торжественно объявил я.
