Можно потерпеть.
– «Мерседес» не купишь! – напомнил я.
– Так их в Паксе ни у кого нету! – философски заметил Олег. – Экипаж заведу и кучера, вернее, кучершу. Покрасивше, – он ухмыльнулся. – А что до родины, то что я там потерял? В России меня кто хотел, тот и имел. Здесь я человеком буду.
Я посмотрел на братьев.
– Мы и раньше этим занимались, – сказал Леша и покраснел. – Только бесплатно. А здесь за деньги! Работать не надо, в армии служить – тоже. К тому же свой дом… Мы согласны.
– Ладно! – сказал я. – Можно тебя? – попросил Олега.
Мы отошли.
– Поможешь, если понадобится?
– Как? – заинтересовался десантник.
– Ну… Скажем, в морду кому дать.
– Это – пожалуйста! – ухмыльнулся он. – С большой охотой…
Утром в Тару вошла догнавшая нас ала. Трибун, суровая тетка лет тридцати, разыскав турму, велела Виталии привести нас. Мы явились. Представление мне не понравилось. За спиной трибуна маячила Лавиния, и это заставило насторожиться. Чего надобно этой сучке? Наверняка замыслила что-то против Виты. Не хватало потерять союзницу!
– Умница, – похвалила Виталию трибун, завершив осмотр. – И пришлых сохранила, и девочек сберегла. Мы видели место, где вы порубили сарм. Могил не нашли, поэтому поняли, что убитых у вас нет. А вот мы потеряли почти сотню, – трибун вздохнула, – но вонючек вырезали начисто. В Роме будут довольны. Кстати, что у тебя с глазом? – внезапно заинтересовалась она. – Прямо не узнать! Помолодела, расцвела…
– Один из пришлых оказался медикусом и сделал мне операцию, – доложила Вита. – Он и Ниобу спас, когда ту ранили.
– Это который? – заинтересовалась трибун.
Виталия указала на меня.
– Его зовут Игрр.
– Красавчик! – оценила трибун. – Скажи, чтобы зашел ко мне вечером.
– Не зайдет! – вмешался я.
– Говоришь по-нашему? – сощурилась трибун.
Я кивнул.
– Почему не придешь?
– Потому что не лупа.
– Ты рассказала ему?! – возмутилась трибун.
– Не она. Эта! – я указал на Лавинию, которая, слушая разговор, зловеще ухмылялась. После моих слов ухмылка исчезла. – Назвала меня лупой и пыталась зарезать.
– Ложь! – воскликнула Лавиния.
– Игрр говорит правду! – вмешалась Виталия. – Я свидетель.
– Вот еще! – я вытащил из-за пояса кинжал с серебряной рукояткой – как чувствовал, захватил. – Им меня и пытались убить. Твой? – я протянул кинжал Лавинии.
Та торопливо сунула руки за спину.
– Думаю, его узнают, – сделал вид, что не заметил, я. – Дорогая вещь, приметная. Итак, трибун! Я, Игорь Овсянников, свободный гражданин Рома, выдвигаю против Лавинии Варр, жрицы храма Богини-воительницы, обвинение в покушении на мою жизнь. Возьми ее под стражу!
– Духи Гадеса! – всплеснула руками трибун. – Ты серьезно?
– Более чем. Жалобу претору подам по приезде в Рому. Лавинии грозит казнь, и она захочет, чтобы я умер. Поэтому покушение повторит. Ты собираешься это позволить?
– Гляди! – вздохнула трибун. – Тебе отвечать. – Она повернулась к воинам: – Уведите жрицу!..
– Уверен, что поступаешь правильно? – спросила Вита, после того как Лавинию увели, а следом ушла и трибун. – Верховный понтифик – могущественный враг. Она раздавит тебя!
– Руки коротки! – хмыкнул я.
– Ты не понимаешь…
– Вита! – прервал я. – Мы договорились. Ты собираешься выполнять обещание?
– Да! – кивнула она.
