возвышалась над стеной, но, будучи сложена из того же камня, а не из белого известняка и красного кирпича, как обычно, сливалась со скалой, и ее удавалось различить, лишь приглядевшись. Словно перекликаясь с крестом на куполе, на утесе напротив башни тоже высился большой каменный крест – словно дозорный или страж, озирающий всю округу.
– Это не тролли, – сказал Уннар, разглядев его. – Это монастырь. Нам, похоже, повезло.
– Надо думать, все жители отсюда бежали туда, – рассказывали боярам Извей и Уннар, вернувшись к войску в прибрежное селение.
– В лесу под скалой брошено с два десятка повозок – их нельзя поднять по той лестнице. Видать, торопились – повозки не все разгружены полностью.
В доказательство они привели эти повозки назад в селение, а заодно и полтора десятка голов скота, что бродил в том же лесу. Овец, коз, трех лошадей владельцы не то не успели поднять по узкой крутой лестнице за ворота, не то поневоле бросили из-за недостатка места внутри.
– По виду монастырь очень старый, – сказал Уннар. Оставив коня у подножия, он поднялся по лестнице до середины, пока в него не начали со стены метать стрелы. – Я видел эти камни, эту кладку – им много сотен лет.
– А это значит, они сотни лет копили разные сокровища? – Мистина сразу уловил главное.
– В Стране Франков обычно так, – вставил Хавстейн. – Если никто не успел выгрести их оттуда раньше нас.
– Все добро отсюда теперь там, – напомнил Ивор. – И раз уж мы знаем, где оно, мы же не заставим его долго нас ждать?
Желая сам взглянуть на такую диковину, Мистина решил возглавить дружину, а стеречь корабли оставил Тородда. Младшего Ингварова брата он назвал своим преемником на случай «если что», поэтому никогда не допускал, чтобы они оба оказывались в одном и том же месте. С собой он взял большую часть дружины – почти шесть тысяч человек. Уже зная, как любят греческие стратиги нападения из засады, на десяток поприщ от моря не стоило отходить в малом числе.
Тот же опыт подсказывал, что едва ли греки, даже имея превосходящие силы, станут нападать на них по пути к монастырю – пока русы свежи, нагружены лишь боевым духом и могут отступить назад к морю, ко второй половине вой-ска. Но, проезжая перевал, Мистина внимательно осмотрел его, прикидывая возможности засады. Четко видная дорога здесь была лишь одна – вот эта, что соединяет побережье и монастырь. Но по склонам гор везде змеились козьи тропы. Имея проводников из числа местных пастухов, стратиги легко могут под прикрытием соснового леса провести сюда какие угодно силы.
Честно говоря, Мистина даже надеялся на хорошую драку. Сделавшись воеводой, он не мог ходить в бой сам, чтобы не оставить войско без руководства, и скучал. Томление в мышцах можно было разогнать упражнениями, но томление в душе утолило бы лишь сражение.
По мере того как войско подходило к монастырю, все больше из рядов раздавалось изумленных возгласов. Вперед послали дозор и убедились, что возле «города в горе» никакой засады нет – да для нее здесь не было и возможности, тесная долина под скалой, пересеченная ручьем, не годилась для битвы. Однако Мистина велел расставить дозоры по всей окружности долины, чтобы обезопасить войско от нападения с тыла, и разрешил людям отдыхать после перехода.
Бояре тем временем пошли осматривать монастырь и советоваться. Просто окружить и ждать не было смысла: беженцы унесли туда все свои припасы и увели большую часть скота, а по скале близ стены сбегал могучий ручей – несомненно, в монастырь имеется от него отвод, снабжающий его водой в любом количестве. Оставаясь на месте, русы скорее дождались бы подхода фемных войск, чем сдачи монастыря.
Оставался приступ. Но даже Хавстейн, имевший наибольший опыт взятия каменных укреплений, попросил время подумать. Узкая лестница пропустила бы не более двух человек одновременно, а площадка перед воротами, зажатая между каменной стеной и крутым обрывом склона, вместила бы не более двух десятков. Ни затащить туда таран, ни даже собрать его там – нечего и думать.
А к тому же греки настроились обороняться. Насколько русам было известно, в монастырях обычно не бывает вой-ска. Однако на стене близ ворот виднелись вооруженные люди – блеск шлема и привлек к этому месту внимание разведчиков. Всех, кто пытался подняться по лестнице, встречали стрелами.
Усевшись наземь шагах в пятидесяти от подножия лестницы, бояре стали совещаться. Здесь были Хавстейн, Острогляд, Ивор, Родослав, Невед, Ярожит, Извей, Земислав, Зорян со своим кормильцем-воеводой по имени Сорогость, два брата Гордезоровичи – Творилют и Добылют, были Трюгге и Кари Щепка. За пару месяцев похода уже все загорели, оделись в греческие рубахи, у многих рядом лежали взятые из добычи пластинчатые доспехи и мечи- спафии. Кое у кого на руках еще виднелись буровато-розовые пятна подживших ожогов – память об огненной битве в Босфоре.
– Над воротами стрелков поместится два десятка, – говорил Мистина, сидя лицом к монастырской крепости. – Это не так много. Еще они могут стрелять вон оттуда, – он показал на стену справа от ворот, более высокую, чем надвратная. – Но если все же пройти на площадку, прикрывшись большими щитами, то можно попытаться прорубить ворота.
– На лестнице будут тоже стоять наши люди и стрелять по лучникам на стене, – добавил Ивор. – Грекам придется держать под прицелом сразу два направления, а значит, и по тем, кто на площадке, и по тем, кто на лестнице, будет стрелять разом не более десятка человек.
– Ну, что, проверим на прочность их каменное брюхо? – Мистина оглядел воевод.
