– Спрашивает, как быть, если срок пребывания давно истек, а вылететь не смогли из-за начала военных действий. Но, мол, если дата совпадает с первыми бомбардировками, тогда нестрашно. И опять настаивает на нашем возвращении. В противном случае грозит доставить туда же под конвоем, а то и принять иные меры – уже как к иностранным шпионам.
Скверно оказаться на чужой войне, где даже толком не симпатизируешь никому из противников. Любые симпатии в таких делах действуют лишь на расстоянии. Посмотришь поближе и начинаешь втихомолку ругать всех. На войне не бывает ангелов, а с дьяволами никто не хочет иметь дело.
– А вот теперь дошел до следующего пункта, – продолжал переводить Лева. – Не видели ли спускающийся парашют?
Чувствовалось: пилот невольно напрягся. Вдруг кто решит выслужиться, а то и просто ляпнет сдуру? А то из антисемитизма, этакого вечного пугала.
Но тут все для беглецов было проще. Сработали и извечная русская жалостливость к попавшим в беду, и элементарное соображение: лучше знать меньше, а спать крепче, свидетелей таскают порою чуть не как соучастников.
Офицер загадочную русскую душу не понимал. Среди беглецов не было ни одного человека в форме израильских ВВС, да и зачем туристам брать на себя дополнительную обузу и дополнительный риск? Они, напротив, должны подальше обходить любого вооруженного человека, увиденного где-то вдалеке.
В действительности если не всем, то многим было не по себе при виде наставленных стволов. Что стоит египтянину дать команду, и никуда тогда не денешься. От пули не убежишь, ответить фактически нечем. Ни кинжал чеченца, ни пистолет Вояки достойными соперниками трех десятков «калашниковых» не являются. И никаких свидетелей вокруг. Отель покинули, куда делись, никто не видел. Может, ракетой накрыло. Может, до Израиля добрались и там их умучали. Мужчин положить, над женщинами надругаться и затем добить… Кругом пески да с одной стороны море. Досадно чувствовать себя беспомощным перед лицом угрюмой силы.
Но война в сознании солдат не перешла в стадию окончательного одичания, да и найти сбитого пилота было гораздо важнее, чем уничтожить от безделья четыре десятка кяфиров. Тут как раз от одной из машин к офицеру подбежал солдат с переносной рацией. Понятное дело, радиосвязь, в отличие от мобильников, функционировала более-менее нормально. Пусть даже не всегда. Офицер послушал, что-то сказал, а затем прозвучала команда, и египтяне дружно бросились к броне. Последний взмах рукой в сторону отелей, мол, немедленно туда, и бронетранспортеры умчались. Лишь некоторое время стояла поднятая ими пыль.
Пронесло…
Да только что теперь делать?
Капитан египетской полиции Абдалла Аль-Бакри стоял над изрядно уже пованивающим трупом полного мужчины средних лет. Причина смерти служащего отеля была налицо: голова трупа вывернута под неестественным углом и болталась, словно у тряпичной куклы, когда тело, лежавшее ничком, переворачивали на спину.
– Перелом основания черепа, – подтвердил его догадку худой очкастый медик, поднимаясь и отряхивая брюки на коленях. – Сильный удар в шею или пинок. Второе вернее.
– Значит, не несчастный случай, – вздохнул полицейский.
– Какой случай? – затараторил управляющий отелем, отчаянно жестикулируя, как все северяне. – Все квадроциклы увели! Саид пытался им помешать, а его убили.
– Кто? – повернулся к северянину капитан.
Теперь хочешь не хочешь, а придется открывать дело. Только этого не хватало – война, кто против кого, непонятно… Списать на бомбежку не получится…
– Я не знаю, господин, – прижал руки к жирной груди управляющий. – Наверное, русские.
– Почему русские? – удивился Аль-Бакри.
От русских туристов всегда было множество хлопот, но все, как бы это выразиться, бытового характера. И в основном связанные с беспробудным русским пьянством. Или с их необузданной жаждой деятельности. Опять же отягощенной пьянством… Сломанные аттракционы, хулиганство в общественных местах… Но чтобы убийство… Абдалла прослужил в курортной полиции больше двадцати лет и все случаи убийств помнил до единого. Да их и было-то – пальцев на руках и ногах с лихвой хватит. И только в двух случаях виновными были признаны туристы – один немец и один англичанин. Русские же кровожадностью никогда не отличались.
«Чертова война, – подумал капитан, снимая берет и вытирая стриженную ежиком голову платочком. – Все-то она ломает…»
– А потому что их в отеле почти не осталось! – взвизгнул северянин. – Почти всех европейцев и американцев, слава Аллаху, забрали свои, а русских свои бросили на произвол судьбы. Вот они и отправились куда-то сами. А квадроциклы им потребовались как средство передвижения. Что я скажу хозяевам?
– Спишите все на боевые действия, – посоветовал капитан. – Думаю, что это их удовлетворит. А теперь пойдемте, я должен допросить оставшихся туристов…
Не сговариваясь, отели обходили стороной – группа и без того получилась немаленькая и увеличивать ее еще не хотелось
