Вектор атаки

призрачным мирам, где сбывается все несбыточное и материализуются иллюзии; ну и, разумеется, оружие, куда же без него, гутанкагхорга и гутаннана на любой вкус и для любых целей, от сведения счетов до заказного убийства, а если с наличностью проблемы отсутствуют, то найдутся игрушки и посолиднее, годные для того, чтобы стереть в прах небольшое поселение. Сжечь, взорвать, отравить – как душе будет угодно.

В вечно пасмурном от скверных испарений небе суматошливо скользили, едва не толкаясь бортами, утлые суденышки местных обитателей. Отрешенно и высокомерно парили патрульные платформы, изредка роняя книзу пилоны нестерпимо-яркого плотного света. Да еще иногда, словно призраки иного, сколь недосягаемого, столь и непостижимого мира, укутанные облаками защитных полей, в великой спешке проплывали к центральным районам столицы многопалубные, изысканнейших очертаний лайнеры подлинных хозяев этого мира.

Мичман Ахве-Нхоанг Нунгатау стоял на квадратном пятачке, который, если верить ориентир-навигатору, кичливо именовался «Плац Вовек Неизгладимой Памяти Пяти Именных Штандартов и Восьми Вымпелов Маршала Шаагрна и Его Бесстрашного Воинства». Тот же навигатор свидетельствовал, что по мере удаления от центра столицы названия улиц и площадей становились все более витиеватыми и многословными. К примеру, самый большой парк Эхайнетта, разбитый в элитарном районе Тьелперинкуарн, куда заурядного солдафона в унтерском чине запросто могли и не допустить без специального приглашения, назывался коротко и без затей – Диск. В то же время имена улиц, что упирались в «Плац Вовек Неизгладимой…», выглядели на экране навигатора намного длиннее их самих. Стекавшиеся по ним живые реки сталкивались, учиняя вокруг мичмана Нунгатау прихотливые завихрения. Иногда его сердито толкали, словно бы стараясь сдвинуть с места и куда-то унести, словно щепку. Мичману было наплевать. Он не знал, куда податься, несколько дезориентированный обилием возможностей.

По правую руку завлекал иллюзорными девицами в бутафорской броне «Галактический Паноптикум», предлагая незабываемое путешествие по запретным уголкам мироздания с полным кинестетическим эффектом. Девицы корчили свирепые гримасы и как бы между делом предъявляли неестественной длины конечности. По левую вводил в телесные соблазны «Элитарный Бурлеск Пяти Планет», также с девицами в эфемерных одеяниях, которые, однако же, не гримасничали, а непрерывно облизывались, имитируя жгучую страсть… Поискав глазами, мичман остановил выбор на шалмане, осененном вдохновляющей вывеской «Бездонная Задница». Он уже слыхал кое-что об этом заведении. Судя по отзывам, название всецело соответствовало содержанию. Зайти туда мог всякий. Выйти оттуда с полными карманами или уцелевшей рожей не удавалось никому. Это соображение, подкрепленное многочисленными свидетельствами, лишь распаляло азарт испытателей судьбы и даже в самом добропорядочном туристе, которого занесли в сей вертеп проказы Стихий, пробуждало низменные страсти.

Что же до Ахве-Нхоанга Нунгатау, карманы его были отягощены лишь скромными командировочными, к игорному полю он всегда был равнодушен, во всяких там бурлесках и паноптикумах он ощущал себя чужим, забредшим без спросу, да еще и без штанов. Потому можно было смело утверждать, что им управляло любопытство.

В «Бездонной Заднице» ему с первого взгляда понравилось все, начиная с названия и заканчивая барменом, который взирал на него из-за стойки с таким видом, будто хотел прикончить еще до того, как клиент сделает первый заказ.

– Ну? – грозно спросил бармен.

– Под жопу пну, – с удовольствием ответил мичман Нунгатау.

– Сможешь заплатить за себя, сынок? – полюбопытствовал бармен, пропуская мимо ушей оскорбление, которое носило скорее ритуальный характер, нежели реальную угрозу действием. – Или придется дзынькнуть мамочке?

– Скоро я смогу купить твою конуру со всем хламом. Не исключая тебя самого. Но от тебя избавлюсь при первом удобном случае.

– Надеюсь, ты не метешь своей поганой метлой, а действительно в состоянии расплатиться за миску болтушки. – Бармен мотнул головой в сторону свободного столика. – Топай в темный уголок и засохни там, чтобы меня не оштрафовали за спаивание малолеток.

Довольно улыбаясь, мичман плюхнулся на продавленный и отполированный сотнями седалищ диванчик. Придвинул миску с орехами и отправил в рот сразу целую пригоршню. Окинул хозяйским взором интерьеры и публику. «А ведь я и впрямь смогу стать хозяином такой вот хабарени, – вдруг подумал он. – Если Лысый Вьюрг сдержит обещание. Я не слыхал, чтобы он бросал слова на ветер. Хотя, возможно, те, кого он обманул, давно уже тешат демонов в Воинских чертогах Стихий…» Он криво усмехнулся. Да… змеи не летают. Его унтерские фантазии еще долго не распрострутся дальше кабаков для всякого мисхаза. Между прочим, т’гарду Нунгатау не к лицу будет содержать притоны и веселые заведения. Его заботы – замки да угодья. Хотя бы один небольшой замок на теплой, лесистой планетке, и чтобы спереди – охотничья рощица, а позади – колосящееся поле до самого горизонта… И никаких каторжников с кривыми от злобы и увечий рожами, никаких обер-офицеров с идиотскими претензиями, никаких тревожных побудок ни свет ни заря и марш-бросков в пески, в снега, в болота, где спустя самое короткое время становится непонятно, кто охотник, а кто добыча… «А ведь у меня, наверное, будет жена. И не жена даже, а супруга… высокородная янтайрн, прекрасная и спесивая, с младенчества знающая, как вести себя за столом, как молвить и как ступить, как можно и как нельзя смотреть на императора. Ахве-Нхоанг, первый т’гард Нунгатау… в присутствии самого Тултэмахиманору Эварна Эвритиорна, Справедливого и Грозного гекхайана Черной Руки Эхайнора!»

– Ты чего на меня пялишься, скорпион? – донеслось до него из-за пелены сладких грез.

Возвращение к реальности оказалось малоприятным.