Они прислушались.
– Рано, – сказал командор Хендрикс.
– Так что там с ктимокабренами? – спросил Руссо.
– Они начали плодоносить через два года, – сказал Ниденталь.
– Не стоит недооценивать эхайнские спецслужбы, – с сомнением покачал головой командор Хендрикс. – Вполне возможно, что Фоллорн вас ловко запутал с единицами измерений.
– Я тоже так подумал, – сказал Ниденталь. – И потому не поленился тайно нанести зарубку на один из стволов. После чего ежедневно под благовидными предлогами ходил ее проверять. Да, ктимокабрены растут быстро. Но не скачками.
– А что, был скачок? – спросил Оберт с живейшим интересом.
– Да, и он пришелся на тот период, когда по моим оценкам здесь начался новый девяностопятидневный цикл, назвать который годом у меня язык не поворачивается. – Ниденталь перевел дыхание. – Сколько у меня еще времени?
– Минут пятнадцать, – сказал командор Хендрикс. – А то и десять. Пока они хватятся…
– Тогда об эхайнах, – сказал Ниденталь. – Наверное, никто не обратил внимания, но эти парни дряхлеют прямо на глазах.
– Не замечал, – сказал Оберт. – Между прочим, эхайны в сравнении с людьми рано стареют.
– Но не такими темпами, – возразил Ниденталь. – Первым начал сильно сдавать Фоллорн. И однажды без объяснения причин, совершенно в эхайнском стиле, он исчез, а вместо него появился Ктелларн. Молодой, энергичный, весьма дружески настроенный… и тоже начал стареть. Хотя, стоит признать, не так стремительно, как его предшественник.
– А не совпала ли эта замена первых лиц?.. – начал было Оберт.
– Совпала, – коротко ответил Ниденталь. – Точно так же, как и внезапное появление возле правого глаза, ниже брови, у славного капрала Даринуэрна хорошо зажившего и потому едва заметного шрама.
– Вы на редкость наблюдательны, – сказал командор.
– Это профессиональное качество, – промолвил Ниденталь, снова порозовев. – Я просто пытаюсь поддерживать форму, с тем чтобы по возвращении иметь возможность вернуться к прежней работе, которую я люблю и которой дорожу. И потом, не забывайте, я всегда могу сызнова переворошить все увиденные картинки.
– Мы не знаем, на какие чудеса способна эхайнская пластическая хирургия, – заметил Руссо.
– Насколько мне известно, у них нет традиции избавляться от боевых шрамов, – возразил Ниденталь. – Считается, что это прибавляет брутальности к их облику. Присмотритесь к низшим чинам: они буквально разлинованы шрамами.
Командор задумчиво помассировал лицо.
– И что вы об этом думаете? – спросил он.
– Здесь что-то не так, – сказал Ниденталь. – По моим предположениям, эхайны неким не до конца мне понятным способом изымают у нас значительную часть биологического времени. Если судить по темпам их старения, изымаемая часть составляет от двух третей до трех четвертей года как единицы измерения времени на этой планете.
– «Космовидение-153», – пробормотал себе под нос командор Хендрикс.
– Вы тоже заметили? – Ниденталь посмотрел на него с нескрываемым уважением. – Теперь понятно, отчего именно вы командор, а не кто-то другой… Собственно, одной этой информационной ленты было бы достаточно, чтобы навести нас на подозрения.
– Что там еще было? – сумрачно осведомился Оберт.
– «Монструм-Парк», – ответил Ниденталь. – Когда мы вылетали с Эльдорадо, никакой популяции зауроподов на Тайкуне еще не было.
– То-то я изумился, – сказал Руссо.
– А уж я такое событие никак бы не пропустил. И ни о какой «Макхавской экологической катастрофе» 147 года не слышал. По очень простой причине.
– По какой же? – спросил командор Хендрикс. – Ах, да…
– Ведь мы с вами пребываем в уверенности, будто существуем в 138 году, – все же пояснил Ниденталь. – Это рассогласование дат дополнительно свидетельствует в пользу моей гипотезы о дефекте времени. – Он помолчал. – И я очень хотел бы понять, как они это делают.
– Я тоже, – сказал Руссо.
– А я – если дела обстоят именно так, как вы утверждаете, –
– Это как раз вполне объяснимо, – сказал Руссо. – Очевидно, мы их единственные заложники. Поставить киднеппинг на поток им не удалось. Поэтому они стараются сохранить нас как можно дольше.
– Консервируют, – усмехнулся командор.
– Что такое «киднеппинг»? – с живейшим интересом спросил Ниденталь.
