– Кто там? – громко спросил он, приподымая лук и прицеливаясь, но пока не натягивая тетиву. Если в траве кто-то и прячется, то он должен понимать, что не успеет сделать и пары шагов, как в него воткнется стрела рейнджера.
Ответа не было. Тягай стоял не шевелясь, привыкший замирать, пока его хозяин целится.
– Покажись! – крикнул Уилл. – Кто бы ты ни был. В черно-белой одежде.
В голове у него пронеслась странная мысль – только пару минут назад его назначение казалось совершенно безопасным и даже скучным, а теперь ему, по всей видимости, угрожает враг из засады.
– Повторяю в последний раз. Покажись, или я стреляю.
И тут кто-то тихо заскулил, словно собака. Тягай тоже услышал этот звук. Он направил уши вперед и фыркнул.
Неужели там дикая собака? Собака, которая поджидает, пока он подойдет поближе, чтобы броситься на него? Но Уилл тут же отогнал от себя эти мысли. Дикая собака не стала бы подавать голос и выдавать себя. Кроме того, это существо явно скулило от боли. Это не было рычание или злобное ворчание. Уилл решился.
Одним резким движением он вытянул ступню из стремени, перекинул правую ногу через луку седла и спрыгнул на землю. При этом он не сводил взгляда с того места, где затаился возможный враг, и держал лук наготове. В случае необходимости он мог бы выпустить первую стрелу, едва его сапог коснулся земли.
Тягай снова фыркнул. В такие неопределенные моменты он предпочитал, чтобы Уилл оставался в седле, ведь быстрый конь в случае опасности может ускакать прочь.
– Все хорошо, – успокоил его Уилл и осторожно направился к высокой траве, не опуская лука.
Десять метров. Восемь. Пять… Сквозь пожухлую траву уже отчетливо проглядывали черные и белые пятна. Еще один шаг, и Уилл увидел бурое пятно засохшей крови и красное пятно свежей. Существо снова заскулило, и наконец-то Уилл разглядел, кем на самом деле был его предполагаемый противник.
Повернувшись, Уилл подал знак Тягаю о том, что опасность им не грозит. Потом, отложив лук, склонился над раненой собакой в траве.
– Ну, что с тобой, песик? – спросил он ласково.
Собака повернула голову и, когда Уилл дотронулся до нее, издала жалобный звук. Через весь ее бок, от правого плеча до бедра, тянулась рана, из которой засочилась кровь, едва животное пошевелилось. Собака лежала на одном боку, полностью лишенная сил. Даже смотреть на нее было больно.
Уилл понял, что перед ним пограничная овчарка, из тех, что охраняют северные пределы королевства и славятся умом и преданностью. Туловище ее было черного цвета, с белым пятном на шее и на груди; кончик хвоста также был белым, как и ноги и передняя часть морды. Черная шерсть на затылке и на ушах походила на натянутый на голову капюшон.
Рана на боку казалась неглубокой, и, скорее всего, оружие не задело ребра и внутренние органы. Но она была слишком длинной, с довольно ровными краями, словно нанесенная острым лезвием. И из нее шла кровь. В этом-то и заключается самая большая опасность, подумал Уилл. Собака ослабла и потеряла много крови. Пожалуй, слишком много.
Уилл встал и пошел к седельной сумке за лекарским набором, который возят с собой все рейнджеры. Тягай с любопытством следил за ним, довольный тем, что собака не представляет угрозы. Уилл пожал плечами, доставая аптечку.
– Если действует на людей, то должно подействовать на собаку, – сказал он.
Он вернулся к несчастному животному и дотронулся до его лба. Собака попыталась поднять голову, но Уилл удержал ее, повторяя ласковые слова и открывая аптечку:
– Так, посмотрим, что с тобой, братишка.
Шерсть вокруг раны пропиталась запекшейся кровью, и Уилл промыл ее, насколько смог, водой из фляжки. Потом раскрыл мешочек с мазью и тщательно втер ее в рану. Это была обезболивающая смесь – так будет легче очищать и перевязывать рану, не доставляя собаке лишних страданий.
Через несколько минут, когда, по его расчетам, мазь начала действовать, Уилл принялся протирать рану травным настоем, останавливающим заражение и ускоряющим заживание. Обезболивающее, по всей видимости, сработало неплохо, и пес совсем не вздрагивал, так что Уилл позволил себе как следует обработать рану. Заодно он заметил, что поспешил называть собаку «песиком». Это была девочка.
Пограничная овчарка, понимая, что человек помогает ей, лежала смирно, только время от времени тихо скулила и вздыхала, но не от боли, а скорее от благодарности. Сидя на корточках, Уилл внимательно осмотрел результат своей работы. Кровь все еще немного сочилась из раны, и нужно было как-то ее закрыть. Вряд ли здесь помогут бинты, с такой-то шерстью и с такой большой раной. При мысли, что ее нужно зашить, Уилл невольно содрогнулся.
– Нужно поспешить, пока мазь действует, – сказал он, обращаясь к собаке.
Она положила голову на землю, но внимательно глядела на него одним глазом, пока он зашивал ей бок. Наверное, она чувствовала, что в тело ей что- то впивается, но боли не испытывала и потому позволяла незнакомцу колдовать над собой. Скоро края раны были стянуты прочной шелковой нитью.
Закончив, Уилл положил ладонь на черно-белую голову, ощущая мягкость шерсти. Пусть рана и закрыта, но собака точно не может сейчас двигаться сама.
