– На чем она специализируется? Кроме устрашения?
– На защитных заклятиях. Ее бабка была вудуистской жрицей или кем-то в этом роде. Не помню, как они точно называются. Но характерец у Алары еще тот.
«Красотка с характером. Класс».
Прист кивнул на свою тетрадь, а сам двинулся к холодильнику:
– Смотри дальше.
Я принялась осторожно переворачивать страницы. Мое внимание привлек миниатюрный символ, скрытый в одном из чертежей. Я уже видела его прежде.
Вернулся Прист с двумя банками лимонада.
– Это что такое? – ткнула я в набросок.
Он бросил взгляд на страницу:
– Что-то вроде окуляра.
– А что на нем делает печать Андраса?
– Где ты увидела печать?
Он склонился над тетрадью, и я указала на символ. Прист выронил банки, и по полу стремительно растеклась лимонадная лужа.
Лукас просунул голову в просвет между простынями:
– Чем это вы тут заняты?
Прист во все глаза смотрел на чертеж, точно завороженный:
– Зови всех сюда. Живо.
Все столпились вокруг стола, чтобы получше разглядеть чертеж – механический цилиндр со словами «Оптическое Орудие», убористо выведенными печатными буквами наверху страницы.
– Это одно из изобретений твоего деда?
Джаред склонился надо мной и принялся разглядывать рисунок. Я вспомнила, как он обнимал меня за плечи, пока я плакала, и как от него пахло, и подалась чуть вперед, чтобы не быть к нему так близко.
Прист покачал головой:
– Это не дедов почерк, к тому же рисунок был сделан очень давно.
На рисунке был изображен цилиндр размером с небольшую банку из-под кофе. С одного конца в него было вделано прозрачное стекло, напоминавшее окошко. Снаружи по кругу были выгравированы пять символов. К цилиндру прилагались еще четыре составные детали: серебристые диски, в каждом из которых имелись вставки из стекла определенного цвета – синего, красного, желтого и зеленого. Диски вставлялись в середину цилиндра, как подносы.
Алара изогнула украшенную колечком бровь:
– Что это?
– Что-то вроде окуляра, – сказал Прист.
– А если человеческим языком?
Прист ткнул пальцем в верхушку нарисованного цилиндра:
– Если посмотреть вот сюда, каждый слой цветного стекла позволяет видеть определенную часть инфракрасного спектра, которую невозможно различить невооруженным глазом. Подобно тому, как черное излучение собирает белый цвет и усиливает его.
– Ты хочешь сказать, что это прибор для дешифровки? – уточнил Лукас.
Как он пришел к такому выводу?
– И довольно сложной конструкции, – кивнул Прист, – принимая во внимание, что он чисто механический. Если взять правильные чернила, можно написать практически что угодно, и никто не увидит то, что ты написал, без этих дисков. Если уметь им пользоваться, можно было разработать шифр, для дешифровки которого потребовались бы все пять частей.
– Пять частей? – вскинулся Лукас.
– Ну да, – начал было объяснять Прист, но Лукас уже направлялся в другой конец помещения.
– Люк? – окликнул его Джаред.
Его брат даже ухом не повел, и я почувствовала, как Джаред напрягся.
– И ты никогда раньше не замечал этого рисунка? – спросила Алара, прежде чем успело воцариться неловкое молчание.
Прист ответил ей взглядом в упор:
– Разумеется, замечал. Но таких рисунков тут сотни. А как я уже говорил, это почерк не моего деда. Вот его почерк. – Он указал на слово «Лильберн», аккуратными печатными буквами выведенное внизу страницы. – Должно быть, эту штуку нарисовал какой-то другой член Легиона еще до того, как тетрадь
