здание местного досугового центра. Национальная метеорологическая служба ведет исследование с целью определить причины….
– Похоже, мы направляемся прямиком туда, – заметил Прист.
Алара прищурилась, глядя на черные тучи, клубящиеся вдали.
– По-моему, уже приехали.
«МАУНДСВИЛЛЬ, ЗАПАДНАЯ ВИРГИНИЯ. ЧИСЛЕННОСТЬ НАСЕЛЕНИЯ 9835 ЧЕЛОВЕК».
Джаред взглянул на знак у обочины.
– Осталось всего несколько миль.
Это были его первые слова с тех пор, как мы уехали из «Сострадательных Сердец».
Дорога сделала поворот, и небо почернело, но на этот раз тучи тут были ни при чем.
Алара перегнулась через переднее сиденье, чтобы получше разглядеть происходящее.
– Скажите, что мне это мерещится.
Полчища ворон облепляли телефонные провода, сидели на ветвях деревьев и кружили в небе.
Алара не сводила с птиц глаз.
– Черный дождь. Так называется, когда тьма ворон собирается в одном месте, как сейчас.
– Потому что из-за них небо становится черным? – спросил Прист.
– Потому что это точно так же противоестественно.
Мы подъехали поближе к месту, над которым настойчиво кружили птицы. Я могла и не читать вывеску, мимо которой мы проехали, чтобы понять, что это тюрьма штата Западная Виргиния.
Готический фасад обрамляли высокие каменные стены, а само здание походило скорее на европейский замок, нежели на тюрьму. Спутанная колючая проволока в траве была единственным указанием на то, что внутри когда-то обитали убийцы, а вовсе не святые.
Лукас указал на арочный вход:
– Координаты указывают на место за вон той стеной.
Алара покачала головой:
– Мне это не нравится. Моя бабушка верила, что вороны могут переносить злых духов в ад и обратно.
Я взглянула на темное небо, пульсирующее в такт взмахам тысяч черных крыльев.
– Значит, в этом месте было множество злых духов.
– Или они до сих пор здесь.
Мы запарковали фургон и остановились перед бетонной стеной. «Хватит ли у тебя храбрости?» – было выведено на ней краской из баллончика над проломом, который напомнил мне точно такой же в стене подвала «Сострадательных Сердец». Стена вокруг пестрела именами смельчаков, отважившихся принять этот вызов. Наверное, в маленьком городке это было что-то вроде ритуала; я вполне представляла, как Элль могла подбить меня на нечто подобное.
Теперь же я была занята проверкой карманов на предмет пейнтбольных гильз со святой водой и кухонными приправами, а также маркера на тот случай, если понадобится утихомирить призрака при помощи еще какого-нибудь вудуистского символа.
Алара как завороженная смотрела на ворон, точно видела нечто большее, нежели глянцевые черные перья и блестящие глаза.
– У меня плохое предчувствие.
– Еще бы у тебя его не было, – сказал Прист, загружая в карман своей толстовки батарейки и боеприпасы. – Мы собираемся проникнуть на территорию тюрьмы, в которой были казнены сотни преступников. Тут у кого угодно будет плохое предчувствие.
– Ты хочешь сказать, что нам не стоит туда идти? – спросила она.
– Я хочу сказать, что моего деда нет в живых по милости Андраса, а Орудие может остановить его. Без Орудия я лично отсюда не уйду.
Интонации у него были гораздо более взрослые, чем когда я познакомилась с ним несколько дней назад.
Алара бросила последний взгляд на мир по эту сторону тюремной стены и следом за Пристом исчезла в проломе.
– Да несет нас всех по жизни на своих крыльях черная голубка.
Лукас оглянулся на меня, прежде чем лезть в пролом. Глаза его были полны вопросов, но я знала, что вслух он их не задаст никогда. Эти вопросы читались в каждом его взгляде на меня с тех пор, как он взломал заколоченный пролом в стене «Сострадательных Сердец» и обнаружил меня в объятиях своего брата.
В тех стенах я сделала свой выбор, и переиграть все возможности уже не было. Даже если это и был неправильный выбор, как я могла сказать это Лукасу, если меня тянуло к Джареду?
– Кеннеди?
Я не стала оборачиваться.
