— Графиня, будьте добры, покиньте мою спальню, — сказала я ровно. — Тильда, а вы… пригласите мастера Эросита сюда. И подайте чай.
О главном кутюрье столицы болтали всякое. Поводов для сплетен было много: длинные, выкрашенные в малиновый цвет волосы, излишне тонкие черты лица, слишком плавные движения и некоторые специфические ужимки. Всё это привело к тому, что мастеру Эроситу приписывали… нетрадиционный взгляд на женщин.
Зато столь неприглядная слава открыла для кутюрье вход в те места, в которые «истинным» мужчинам доступ запрещён. Например, в спальни молодых и не очень девиц. Вот и в мою спальню мастера Эросита без проблем пустили…
— Эмелис, дорогая! — воскликнул красноволосый и картинно уронил на пол три коробки, которые прежде держал в руках.
Горничная, видя такое обращение с дорогущими нарядами, вздрогнула всем телом.
— Чай, — напомнила я Тильде.
Женщина сделала книксен и, протиснувшись мимо застывшего в дверях модельера, удалилась. А Эросит окинул комнату скептическим взглядом, прикрыл двери и обратил взор на меня.
— Ну ты как? — спросил красноволосый с улыбкой. Тот факт, что стою нечёсаная и в одной лишь ночной сорочке, гостя не смущал.
— Ужасно… Просто ужасно.
Брови модельера взлетели на середину лба, рот приоткрылся. А потом мастер Эросит стремительно приблизился, ухватил за подбородок и заглянул в глаза.
— У… — протянул он. — Как всё запущено.
Настала моя очередь приподнимать брови, но Эросит в моё удивление не поверил.
— Куколка, мы с тобой сколько лет знакомы?
— Восемь, — без запинки ответила я.
— Во-от… И после всего, что между нами было, ты ещё пытаешься мне врать?
А были между нами платья всех фасонов и материалов, скандалы из-за длины юбок и дружные попытки вернуть в сознание моего папу после озвучивания мастером Эроситом счетов за услуги.
С ответом я не нашлась. Отступила, сделала реверанс и пробормотала:
— Ты сильно спешишь? Или я всё-таки успею умыться?
— Теперь вообще не спешу, — заверил красноволосый. — Умывайся, куколка. Я пока платья распакую.
Как бы там ни было, а злоупотреблять терпением приятеля я не стала, в умывальне провела от силы десять минут. Вернулась ровно к тому моменту, как в комнате объявилась Тильда с подносом. Кроме чайника и сахарницы горничная догадалась принести бутерброды и оладьи с мёдом. Она споро сервировала маленький столик и столь же споро покинула спальню.
— Итак, номер один! — воскликнул Эросит, вытягивая из коробки нечто объёмное и, несомненно, красивое. Отвлекаться на завтрак мастер не собирался…
Моему взору предстало великолепное розовое платье. Глубокое декольте, рукава-фонарики и пышная, вернее наипышнейшая, юбка, вкупе с алой отделкой, придавали платью чрезвычайно нарядный вид. Я не выдержала и тихо ахнула, а Эросит растянул губы в улыбке и отрицательно качнул головой.
— На приём в этом платье идти нельзя, — сообщил очевидное кутюрье. — Оно для бала.
И всё бы хорошо, но…
— Значит, ты тоже о приёме знаешь?
— Я потому и примчался, — сказал красноволосый.
Я досадливо закусила губу. Отлично. Все всё знают, только я не в курсе. Что ж, придётся провести с отцом и Ридкардом просветительскую беседу и предупредить, что повторение подобной ситуации неизбежно приведёт к скандалу. Понимаю, что сейчас им некогда соблюдать протоколы и всё прочее, но узнавать новости мимоходом и от посторонних я не желаю.
— А вот это… — Эросит отложил розовый наряд и открыл вторую коробку. — … это, наверное, подойдёт.
Теперь взору предстало прелестное жемчужное платье с серыми оборками и белоснежными кружевами. Никакого шика, чистый элегант.
— А третье?
— В третьей коробке не платье, — сообщил красноволосый. — Там бельё.
Я не расстроилась, ибо уже решила, что на приём пойду в жемчужном. И, несмотря на неловкость ситуации, не побоялась спросить:
— Эросит, а подробнее про приём рассказать можешь? Меня, увы, даже в известность не поставили.
