– Благоразумие не всегда означает обман. А твой дед лет пятьдесят буквально напрашивался, – едко проговорила я.
Саймон Фрейзер, лорд Ловат, был казнен на Тауэр-Хилле – ему отрубили голову – в возрасте семидесяти восьми. Всю свою долгую жизнь он занимался тем, что строил непревзойденные козни. Впрочем, я все равно жалела о смерти старого плута.
– Хм-м.
Джейми встал рядом со мной у окна и глубоко вздохнул, словно принюхивался к душному ночному воздуху. Его лицо в тусклом свете звезд казалось спокойным, но отрешенным, будто он вглядывался не в темный сад, а нечто в совершенно иное. Прошлое?.. Будущее?..
– Что ты говорил? – вдруг спросила я. – Во время клятвы?
Я скорее почувствовала, чем увидела мимолетное движение его плеч.
– Я, Джеймс Александр Малкольм Маккензи Фрейзер, клянусь, и пусть я отвечу перед Господом в день Страшного суда, что не имею и не возымею мушкета, меча или любого другого оружия и что никогда не надену килт, плед или иную часть одеяния горцев, а если клятва моя будет нарушена, да буду я проклят во веки веков, как и моя семья и земля.
Джейми снова глубоко вздохнул и продолжил размеренно говорить:
– И пусть я не увижу никогда жену и детей, отца, мать или иных родственников. Пусть меня убьют в битве как труса и похоронят без христианских обрядов в чужой земле, вдали от могил моих праотцев и родни. Пусть все эти кары падут на меня, если я нарушу клятву.
– Ты сильно сопротивлялся? – помолчав, произнесла я.
– Нет, – тихо отозвался Джейми, по-прежнему всматриваясь во тьму. – Тогда – нет. Есть вещи, ради которых стоит умереть или голодать… но не ради слов.
– Может, не ради этих.
Он взглянул на меня с едва заметной улыбкой на губах.
– А ты знаешь достойные?
На надгробии было имя, но не дата. А если не пустить Джейми в Шотландию?..
Я повернулась к нему, прислонившись спиной к оконной раме.
– Как насчет «я тебя люблю»?
Джейми коснулся моей щеки ладонью.
– Да, – шепнул он. – Ради них можно.
Где-то неподалеку запела птица. Несколько звонких нот – и раздалась ответная трель. Короткий щебет и тишина. Небо по- прежнему было темным, но звезды уже не светили так ярко.
Я беспокойно ворочалась, обнаженная, под простыней. В предрассветные часы теплый воздух меня душил. Промятая постель отсырела.
Заснуть не удавалось. Даже после того, как мы с Джейми занялись любовью, хотя обычно после этого я впадала в полную прострацию. Теперь же я просто лежала, липкая от пота, и напряженно думала. Будущее одновременно захватывало дух и тревожило, однако поделиться с Джейми своими мыслями я не могла и тем самым отрезала его от себя. Отшагнула прочь, несмотря на близость наших тел.
Я снова перевернулась, на этот раз к Джейми. Он, как всегда, спал на спине, сложив руки на плоском животе. Простыня скомкалась на бедрах. Его лицо во сне казалось спокойным. Широкий рот расслабился. Длинные ресницы темнели на фоне светлой кожи. В тусклом свете Джейми выглядел почти что четырнадцатилетним мальчишкой.
Ужасно захотелось его коснуться, только я не знала – приласкать или ткнуть. Да, Джейми подарил мне физическое наслаждение, но из-за него же мое сознание изнывало от мучений, и я ужасно завидовала его беспечному сну.
Я легла на спину, так ничего и не сделав, и закрыла глаза. А потом и вовсе принялась мрачно считать овец, которые, естественно, были шотландскими и самым отвратительным образом носились по погосту, радостно перепрыгивая через надгробия.
– Что тебя беспокоит, саксоночка? – раздался сонный голос у моего плеча.
Я распахнула глаза.
– Ничего, – постаралась не менее сонно произнести я. – Все хорошо.
Джейми тихо фыркнул и, переворачиваясь, заскрипел матрасом, набитым соломой.
– Ты нагло врешь, саксоночка. И слишком громко думаешь, я отсюда слышу.
– Ты не умеешь слышать чужие мысли!
– Умею. Твои, по крайней мере. – Джейми хмыкнул и лениво положил руку мне на бедро. – В чем дело? Живот пучит от острых крабов?
– Да нет! – Я попыталась передвинуть ногу, но не тут-то было. Он и не думал убирать руку.
– Хм, хорошо. Тогда… ты наконец придумала остроумный укол на замечание мистера Уайли об устрицах?
– Нет, – разозлилась я. – Чтоб ты знал, я думала о предложении губернатора. Ногу отпусти.
– А-а. – Он так и не пошевелился. – Ну, раз уж на то пошло, то я тоже задумывался.
