старческими пятнами руку миссис Уилсон. – Миссис Уилсон… знаете ли вы, что стоите перед Богом в эту минуту? – Он бросил взгляд на меня, и я кивнула: да, она действительно умирает. Ее голова качнулась на слабой шее, и пламя ярости в глазах потухло, пока он говорил.
– Бог рядом с нами, – сказал он, подняв голову, обращаясь ко всем присутствующим. Он повторил это на гэльском, и по комнате пробежал вздох. Роджер сузил глаза. – Мы не станем осквернять это таинство гневом и спорами. Теперь, сестра, – он бережно сжал ее руку, – да упокоится твоя душа. Волею Божией…
Но миссис Уилсон уже не слушала. Ее сморщенный рот широко открылся в ужасе.
– Поедатель грехов! – закричала она, дико озираясь вокруг. Она схватила тарелку со стола рядом, просыпая соль на складки своего савана. – Где поедатель грехов?
Хирам замер, будто его хватили по голове раскаленной кочергой, затем развернулся и стал прокладывать путь к двери, толпа расступилась перед ним. Толпа за его спиной возбужденно переговаривалась до тех пор, пока снаружи не донесся пронзительный вопль, а следом за ним второй.
Благоговейное «Ооо!» послышалось вокруг, и миссис Уилсон, кажется, расслабилась – плакальщицы начали отрабатывать свой гонорар.
Возле двери началась какая-то суета, и люди разошлись в стороны, как Красное море, оставив узкую тропу к столу. Миссис Уилсон прямо сидела на своем ложе, едва дыша, мертвенно-бледная. Пульс в ее животе судорожно дергался под моими пальцами. Роджер и Джейми поддерживали ее по обе стороны.
В комнате воцарилась абсолютная тишина, нарушаемая только завываниями плакальщиц и медленными, крадущимися шагами, мягко ступающими по земле снаружи, а затем громче – по доскам пола. Поедатель грехов пришел.
Это был высокий человек, по крайней мере, был высоким прежде. Его возраст невозможно было определить: годы или болезнь источили его плоть, так что широкие плечи и спина ссутулились, крупная голова, туго обтянутая кожей и покрытая спутанными редкими седыми волосами, выдавалась вперед.
Я посмотрела на Джейми, приподняв брови. Я никогда прежде не видела этого человека. Джейми едва заметно пожал плечами: он тоже не знал его. Когда поедатель грехов подошел ближе, я увидела, что его тело перекошено: он, казалось, был пустым с одной стороны, возможно, ребра были сломаны в результате какого-то несчастного случая.
Все взоры были устремлены на этого человека, но он не встретился глазами ни с кем из присутствующих, глядя в пол. Проход к столу был узким, но люди отступали назад, когда он проходил мимо, стараясь избежать прикосновения. Только дойдя до стола, он поднял голову, и я увидела, что у него нет одного глаза: судя по множеству тонких шрамов, окаймлявших глазницу, мужчина потерял его в схватке с медведем.
Другой глаз был зрячим. Поедатель грехов резко остановился в изумлении, увидев миссис Уилсон, и оглянулся вокруг, явно не понимая, что делать дальше.
Она отняла одну руку у Роджера и протянула поедателю грехов блюдо с хлебом и солью.
– Приступайте, – сказала она высоким и немного испуганным голосом.
– Но вы не мертвы. – Он сказал это мягким, вежливым тоном, который выражал замешательство, но толпа отреагировала так, будто услышала шипение змеи, и отступила дальше, если это было вообще возможно.
– Ну и что с того? – От возбуждения миссис Уилсон дрожала еще сильнее: я ощущала, как не переставая вибрирует под ней столешница. – Вам заплатили, чтобы вы съели мои грехи, – так сделайте это!
Тут у нее возникла мысль, и она рывком выпрямилась, скосив глаза на своего зятя:
– Ты заплатил ему, Хирам?
Хирам сохранял пунцовый цвет лица от предыдущей перепалки, но в ответ на это стал красновато-коричневым и схватился за грудь – скорее за кошелек, чем за сердце, подумалось мне.
– Я не собираюсь платить ему прежде, чем он закончит работу, – огрызнулся он. – Как еще добиться выполнения обязательств?
Видя, что утихший было скандал готов вспыхнуть с новой силой, Джейми отпустил миссис Уилсон и судорожно пошарил в спорране. Он вытащил серебряный шиллинг и швырнул через стол поедателю грехов, не желая, как я поняла, прикасаться к этому человеку.
– Итак, вам уплачено, – сказал он резко, кивнув ему. – Исполните свое дело в лучшем виде, сэр.
Мужчина медленно обвел глазами комнату, и даже сквозь вопли «ГООООООРЕЕЕЕЕ в доме КРОООООМБИИИИ», доносящиеся снаружи, было слышно, как люди набрали в легкие побольше воздуха.
Он стоял не более чем в футе от меня, достаточно близко, чтобы я ощутила его кисло-сладкий запах, – запах старости и нечистот в его тряпье и что-то еще, какой-то слабый душок, который обычно выдавал воспаленные язвы и недолеченные раны. Он повернул голову и посмотрел прямо на меня. Мягкий карий глаз с вкраплением янтаря, поразительно похожий на мои собственные. От его взгляда у меня в животе ухнуло, как будто я смотрела в кривое зеркало и в отражении разглядела собственное уродливое искаженное лицо.
В нем ничего не поменялось, но я почувствовала, как что-то невыразимое промелькнуло между нами. Потом он отвернулся и протянул длинную, сухую, очень грязную руку, чтобы взять кусок хлеба. Он ел, издавая странные звуки, – медленно рассасывая хлеб, потому что был почти беззубым. Я
