подумай. Это не обязательно значит, что они погибли. Они могли просто… уйти.
Я глубоко вдохнула, стараясь принять это предположение без паники.
– Вернуться. Ты имеешь в виду вернуться назад. Роджер и Бри. И Джемми, надо думать. Мы предполагаем, что он может… может путешествовать сквозь камни.
Джейми коротко кивнул, его руки были обвиты вокруг коленей.
– После того, что он сделал с опалом? Да, надо думать, что он может.
Я кивнула, вспоминая историю с опалом: Джемми держал его в руках, жалуясь, что камень становится все горячее у него в руках, пока тот не взорвался, разлетевшись на сотни крошечных острых осколков. Да, пожалуй, мы должны предполагать, что он тоже может путешествовать во времени. Но что, если у Брианны будет еще ребенок? Мне было совершенно ясно, что они с Роджером хотят еще одного – по крайней мере, Роджер хочет, а она не против.
Мысль о том, что я могу потерять их, была мучительной, но такую вероятность нужно было рассмотреть.
– Похоже, это ставит нас перед выбором, – сказала, пытаясь сохранять самообладание и объективность. – Если мы умрем, они уйдут, потому что без нас у них нет причин здесь оставаться. Но если мы не умрем, уйдут ли они? Я хочу сказать, не лучше ли будет отослать их домой? Из-за войны тут будет небезопасно.
– Не будет, – согласился он тихо. Он сидел, склонив голову, и пряди непослушных рыжих волос торчали у него на макушке. Эти вихры достались по наследству и Бри, и Джемми.
– Я не знаю, – сказал он наконец и поднял голову, глядя в голубую даль между небом и землей. – Никто не знает, саксоночка. Будет день, будет пища.
Он повернулся и накрыл мою ладонь своей с улыбкой, в которой было поровну боли и радости.
– Между нами так много призраков, саксоночка. Если невзгоды прошлого не могут причинить нам зла, то и страхи перед будущим не должны. Мы просто должны оставить все это позади и двигаться дальше. Да?
Я положила руку ему на грудь – очень легко, это было не приглашение, мне просто хотелось ощутить его присутствие. Кожа Джейми была прохладной от пота, но он помогал копать могилу – жар от работы горел в мышце внутри.
– Ты был одним из моих призраков, – сказала я. – Так долго. И я так долго пыталась оставить тебя позади.
– Значит, пыталась? – Его рука легла мне на спину, бессознательно двигаясь вверх и вниз. Я знала это прикосновение – острое желание дотронуться, просто чтобы убедиться, что второй был здесь, во плоти.
– Когда я оглядывалась назад, мне казалось, я всего этого не переживу. Это было непереносимо… – Воспоминания встали комом в горле.
– Я знаю, – мягко отозвался Джейми, касаясь моих волос. – Но у тебя был ребенок… и муж. Было бы неправильно отвернуться от них.
– Было неправильно отвернуться от тебя. – Я моргнула, но слезы уже бежали из глаз. Он притянул к себе мою голову и принялся нежно облизывать мое лицо, это настолько застало меня врасплох, что я рассмеялась на середине очередного всхлипа и чуть не подавилась.
– Я люблю тебя, как мясо любит соль[51], – процитировал он и тихо засмеялся. – Не плачь, саксоночка. Мы здесь вместе сейчас: ты и я. Все остальное пустяки.
Я прижалась лбом к его щеке и обхватила Джейми руками. Мои ладони легли ему на спину, и я провела ими от лопаток до талии, легонько-легонько, останавливаясь на каждой выпуклости, каждом изгибе и не замечая шрамов, изрезавших кожу.
Он прижал меня к себе и глубоко вздохнул.
– Ты знаешь, что на этот раз мы женаты почти вдвое больше, чем в прошлый?
Я отклонилась назад и, чуть нахмурившись, посмотрела на него с сомнением, как бы соглашаясь сменить тему.
– А разве мы не были женаты в промежутке?
Вопрос застал Джейми врасплох: он тоже нахмурился и задумчиво провел пальцем по обгоревшему носу.
– Что ж, это, пожалуй, вопрос для священника, – сказал он. – Надо думать, мы были, но в этом случае получается, что мы оба прелюбодеи.
– Были прелюбодеями, – поправила его я, ощущая легкий дискомфорт. – Но на самом деле не были. Отец Ансельм так сказал.
– Ансельм?
– Отец Ансельм, францисканский монах в аббатстве Святой Анны. Но ты, наверное, его не помнишь, ты был очень болен тогда.
– О. Я припоминаю его, – ответил он. – Он приходил и сидел со мной, когда я не мог уснуть. – Джейми криво улыбнулся: это не то время, которое ему хотелось бы вспоминать. – Ты ему очень нравилась, саксоночка.
– Да? А как насчет тебя? – спросила я, пытаясь отвлечь его от воспоминаний об аббатстве. – Тебе я не нравилась?
– О, ты мне очень нравилась, – заверил он. – Хотя сейчас ты нравишься мне даже больше.
– Вот как? – Я горделиво приосанилась. – Что же изменилось?
Он склонил голову набок и сощурил глаза, как бы оценивая меня.
