Считалось, что придумавшая саранчу проектная группа погибла, как только их детище вырвалось на свободу. Большинство оставшихся в живых жалели только об одном — создатели наночумы отмучились слишком быстро…
Какой должна быть кара, равная по жестокости такому преступлению? В каком человеческом языке найдутся подходящие по силе слова?
И все же за поисками создателей наносаранчи стояла — или так, по крайней мере, думала Рут — не жажда отмщения. Главное — понять, в чем тут дело, найти ответ, который поможет остановить эпидемию.
— Неужели лабораторию обнаружили? — недоверчиво спросила астронавтка. Будь оно так, Джеймс сейчас кричал бы от радости.
— Пока только след, компьютеры.
— За ними кого-нибудь пошлют? Где они находятся?
— Мы еще не рассчитали, сколько потребуется топлива и баллонов с воздухом.
— А если там есть все, что нам нужно?! Исходные схемы, нестандартное оборудование, улики, наконец!
Джеймс не отвечал несколько секунд, очевидно давая собеседнице возможность успокоиться. А может быть, хотел, как и она, чтобы это оказалось правдой.
— Пока никто не уверен, что информация надежна, — отозвался он наконец.
— Не томи!
— Три года назад «Селект Атомикс» отправили кому-то в Стоктоне промышленный лазер. Он нигде не проходит по реестрам.
Рут никогда не бывала на западном побережье, но хорошо изучила географию региона сначала по новостям, потом по вопросам, которые задавали следователи из ФБР и АНБ. Разведслужбы взяли в оборот всех, кто имел малейшее отношение к нанотеху, даже охранников и дворников, пытаясь вытащить из них хоть какой-нибудь намек, имя или слух.
Картина распространения инфекции подсказала властям вывод, что создателей наносаранчи следовало искать в густонаселенном районе вроде Беркли или Окленда.
— В Стоктоне? Это — на восток от залива, недалеко от Сакраменто, правильно? У самого подножия сьерры?
— Я вижу, к чему ты клонишь, но ты должна понимать…
— Отправьте туда самолет! При первой же возможности!
— Рут, пойми — лазер могли перебросить куда угодно. Даже если он остался в Стоктоне, там черт знает что творилось — на дорогах заторы, полгорода сгорело, а на высоте двух километров над уровнем моря прошел снегопад, за час навалило пять сантиметров!
Рут замотала головой, наушник больно впился в кожу.
— И все-таки создатели наночастиц могли выжить.
— Рут!..
— Хоть кто-то…
6
Сойер расхаживал туда-сюда поперек неглубокой ложбины, спускавшейся от самой макушки горы, не выходя за невысокие каменные вехи, сложенные на отметке трех тысяч метров, словно те были неприступной преградой. Он явно не собирался ни с кем прощаться.
Кэм и другие путники собрались на гребне, где раньше жгли указывавший путь Голливуду костер. Фолк — он решил остаться — согласился пожертвовать две охапки дров на новый сигнальный костер с условием разжечь его позже. Это «позже» наступит не скоро — пока что из-за восточного хребта предвестием надежды поднимался ярко-желтый диск солнца. В промозглом сумраке даже тихий шепот резал уши. Наступало четырнадцатое апреля года чумы — первого года новой эпохи. Благодаря радиопередачам из Колорадо группа Голливуда не потеряла счет времени. Недавно правительство ввело обнуленный календарь, и новшество многим пришлось по вкусу. «Понятное дело, — подумал Кэм, — какой-никакой, а знак, что жизнь продолжается».
— Брось до кучи раму от лежака, — предложил Даг Силверстейн. — Пусть подсохнет — костер как следует займется.
Фолк кивнул:
— Они и так знают, что вы к ним идете.
На западе уползающая ночь оставила после себя серые облака. Они скрывали знакомые очертания близлежащих гор. Угольные штрихи дождя смазали переход от земной тверди к небу. Сырой ветер благоухал кислородом.
Поверх голов, как удар бича, хлестнул голос Сойера: «Пошли!» Все невольно обернулись. Альберт посигналил сжатой в кулак рукой вверх-вниз — точно таким же жестом Кэм в детстве приветствовал с заднего сиденья отцовского автомобиля водителей встречных грузовиков. Под звуки радиорепортажа с бейсбольного матча братья затевали возню в тесном салоне. Кэм улыбнулся. Если водитель-дальнобойщик отвечал им ревом клаксона, они верещали от
