Я изменила направление, уходя прочь от спальных корпусов, пока не дошла до стены, огораживавшей школу. Стену патрулировал Аурокс. Вот черт! Видеть его я тоже не хотела.
Вот тогда я и решила послать к черту копов и их дерьмовый домашний арест. Я не убивала мэра, и если мне нужно пойти погулять за пределами кампуса, то я пойду погулять за пределами кампуса! Я побежала к восточной части стены, откуда, как я знала, было недалеко до потайной двери.
Шайлин
Шайлин пыталась перестать реветь. Обычно она не была плаксой. Она привыкла не жалеть себя. Но сейчас было по-другому. Сначала – тот ужас, что случился с Далласом и двумя недолетками. Она знала об этом. Шайлин видел их смерть в цветах Танатос. И она закрыла свой рот и поверила, что Танатос поступила правильно.
Затем Шайлин сделала прямо противоположное - она открыла рот и болтала о личных делах Зои, потому что чувствовала, что поступает правильно. Ну, еще Шайлин чувствовала, что она нашла свое место в Доме Ночи и делает хорошее дело, используя свой дар.
Но это не могло быть правдой, потому что она ощущала себя абсолютно ужасно после того, как был убит Даллас, и самая могущественная в мире недолетка только что швырнула ее на задницу.
Она совершенно запуталась. Дважды.
Шайлин свернулась калачиком в темном углу подвала, где она устроила для себя небольшое гнездышко. Она сидела, поджав ноги и положив на колени подушку. Она уткнулась лицом в мягкую наволочку, чтобы заглушить рыдания. Ей вообще-то не нужно было беспокоиться. Большинство красных недолеток днем спят, как убитые.
–Вот и мне нужно было сделать то же самое, – упрекнула она себя. – Я должна была спать и не говорить Афродите о Зои. Теперь они вне себя друг на друга, и на меня! Я никогда не смогу постичь этого свойства Пророчицы.
Шайлин не думала о том, что Афродита была, по-видимому, права насчет проблем с управлением гневом у Зои. В этот момент правота Афродиты не имела для нее значения. В этот момент все, что имело значение, – она чувствовала, что ее мир и ее друзья – разваливается на части.
–Эй, Шайлин, что случилось?
Подавив рыдание, Шайлин подняла голову и увидела стоявшую над ней Николь, протиравшую глаза и выглядевшую взъерошенной, как будто она ходила во сне.
–Н-ничего. Я – я в порядке, – прошептала она, потом вытерла лицо об наволочку и заставила себя перестать плакать.
Николь села рядом с ней.
– Нет, это не так. Ты выплакала себе все глаза.
– Тссс, – утихомирила ее Шайлин, оглядываясь, чтобы убедиться, что все остальные все еще спят. – Я в п-порядке.
Николь подвинулась к ней ближе, так что их плечи соприкоснулись, и прошептала.
– Все нормально. Они не услышат. Расскажи мне, что случилось.
Шайлин снова вытерла глаза, а затем тихо заговорила.
– Я думаю, что все испортила своим Зрением.
– Эй, ты хорошо используешь свое Зрение. Ты видела, что я изменилась, – Николь улыбнулась ей. – Ты должна больше себе доверять.
–Я должна усвоить, когда открывать свой дурацкий рот, а когда держать свой дурацкий рот на замке, – сказала Шайлин. Она порылась в сумочке, нашла скомканный носовой платок и высморкалась.
–Ты не дура.
– Если бы ты знала, что Танатос собирается приказать Калоне отрубить Далласу голову, ты бы сказала что-нибудь?
Николь поморщилась.
– Ты не можешь меня об этом просить. Я не объективна насчет Далласа.
–Ты все еще в него влюблена?
Николь быстро помотала головой.
– Нет, тут дело вот в чем. Я никогда не любила его, и я знала, насколько опасным он был. Поэтому я не могу быть объективной насчет его смерти.
Слушая ее, Шайлин икнула и тихо всхлипнула. Николь обняла ее.
– Если ты расстроена из-за того, что случилось с Далласом, не стоит.
–Это не только из-за него, хотя это и было плохо. Я разговаривала с Афродитой о чужих цветах, а не должна была.
– Но Афродита – тоже Пророчица. Она где-то не слишком добрая и чокнутая, но все же Пророчица. Я думаю, что это нормально – одной Пророчице разговаривать с другой о таких вещах, как твое Истинное зрение.
–Вот и я тоже так думала. Теперь я не так уверена. Я бы хотела точно знать, как поступать правильно.
