времени.
— А по тебе и не скажешь. — Гальяно отхлебнул виски. — Выглядишь молодцом. Я же надеялся, что краше меня теперь никого не сыскать, а ты меня переплюнул, черт побери! Ну точно скандинавский бог! — добавил он не без зависти.
— Так уж и бог, — отмахнулся Дэн. Виски растекался по телу жаркой волной, заставлял позабыть и о проблемах, и о накопившейся усталости. — Сам- то как? Как твоя Любаша?
— Любаша… — Гальяно враз помрачнел, — а Любаша уже не наша! — сказал с несвойственной ему горечью. — Променяла меня на колбасного короля. Представляешь — колбасного! Ладно бы на нефтяного или, на худой конец, алюминиевого, а то ведь на сосиски и сервелат променяла. Ей, видите ли, со мной тяжело. Я, видите ли, слишком сложно устроен, и вообще мы с ней не пара. Год были парой, а теперь вот не пара! А я ведь из-за нее… — Гальяно воздел очи к потолку… — Братуха, я ведь ради нее всем пожертвовал. За год ни одной интрижки, даже смотреть на других женщин не смел, от греха подальше.
— От греха подальше? — усмехнулся Дэн.
— Соблазны, искушения, — вздохнул Гальяно. — Ах, как меня искушали! Ты бы видел, какие львицы ко мне ластились. А она меня на сервелат… на венские сосиски…
— Любишь ее? — спросил Дэн.
— А вот и не знаю, — сказал Гальяно растерянно. — Год жизни с человеком под одной крышей, практически как муж и жена. Понимаешь? За один день такое не забудешь, но… — Он хлопнул ладонью по столу с такой силой, что в бокалах звякнули кубики льда. — Но я стараюсь. Вот в Москву выбрался, чтобы развеяться. Осточертело все! Бросил дела, и вперед, в пампасы!
— А занимался чем?
Насколько знал Дэн, занятия Гальяно были так же удивительны и многогранны, как и его натура. Еще год назад он числился совладельцем тату- салона, а параллельно оказывал населению — кто бы мог подумать! — магические услуги. А что увлекло друга на сей раз, Дэн даже не брался предположить.
— Психоаналитик! — сообщил Гальяно и одним махом осушил свой бокал. — Собственный кабинет, широкая практика, авторитет и определенный вес в профессиональных кругах, — добавил он не без гордости.
— А магический салон?
— Завязал. — Гальяно вдруг сделался серьезным. — Знаешь, старик, довелось тут недавно столкнуться с такими вещами… Вот типа того, что с нами тогда приключились. — Он посмотрел на Дэна внимательно и настороженно, словно ждал насмешек и осуждения. — Чертовщина такая, врагу не пожелаешь. Оно как поперло…
— Что? — спросил Дэн.
— Вот это самое — ненормальное. То есть даже паранормальное. Я сейчас скажу… ты не смейся только.
— Я не смеюсь.
— Это хорошо, думал бы, что станешь смеяться, ни за что бы не рассказал. — Гальяно немного помолчал, а потом сказал шепотом: — Я, похоже, медиум.
— Кто ты? — не понял Дэн.
— Медиум. Ну, медиумы — это типа такие странные ребята, которые умеют общаться с душами умерших. Спиритические сеансы и все такое…
— И ты умеешь? — Сердце вдруг забилось так часто, что стало тяжело дышать. — Умеешь, Гальяно?!
— Однажды вызвал на свою голову, — Гальяно кивнул. — Прикинь, ведь думал, что ваньку валяю, положа руку на сердце, просто разводил клиенток на бабки. Как в детстве, знаешь? — Он закрыл глаза и заговорил загробным голосом: — Дух Петра Первого, приди! Дух Петра Первого, взываю к тебе!
— И?..
— И он пришел!
— Дух Петра Первого?
— Нет, другого перца, но тоже, я тебе скажу, одиозного мужика. Это долгая история, братуха, я до сих пор от нее отойти не могу. Кто б рассказал, не поверил бы, что такое вообще бывает. Я же циник прожженный, циник и лирик. А тут оказывается, еще и медиум. — Гальяно устало пожал плечами. — Были у меня кое-какие таланты, не без того. В человеческой, а особенно дамской, психологии я всегда хорошо разбирался. Ты же помнишь.
Дэн кивнул.
— И на местности я ориентируюсь неплохо. Не знаю, как объяснить… Ну вот нужно мне из пункта А в пункт Б кратчайшей дорогой, и я найду именно эту самую кратчайшую дорогу. Без карт и компаса найду, понимаешь? Навигатор у меня в башке, как у перелетных птиц. Необычное, конечно, качество, но хотя бы полезное. А способности медиума…
— Бесполезные? — спросил Дэн, прислушиваясь к бестолковому трепыханию своего сердца.
— Страшные, я бы сказал. На свиданку к тебе ведь приходит не девочка-ромашка, а трехсотлетний хмырь с кучей комплексов.
