– Софья, это я! – Голос Августа Адамовича отрезвил так же хорошо, как и пощечина. – Не вырывайся! Скажи, где фон Рихтер?
– Нашел! – ответила ему не Софья, ответил ему… майстер Шварц. Черной тенью он выступил из темноты, в руках его был нож с костяной рукоятью. – Был в кармане его куртки.
– Что это?.. – договорить она не успела, ночной воздух задрожал от жалобного волчьего воя. Софья дернулась, вырываясь из хватки мастера Берга, обернулась.
Серая тварь распласталась на спине, совершенно по-человечески закрывая остроухую голову лапами. Серебряный волк, окровавленный, припадающий на переднюю лапу, наступал.
– Ему нельзя убивать. – Майстер Шварц говорил на удивление громким, жестким голосом. – Я сам!
Софья никогда раньше не видела, чтобы человек двигался так стремительно, чтобы движения его были такими четкими, выверенными. Черная человеческая тень ввинтилась между волками, взметнулся в воздух серебряный нож, чтобы через мгновение вспороть серую шкуру, впиться в плоть. Звериный вой сделался оглушительным, запахло паленым, тварь дернулась в последний раз и замерла. Софье очень хотелось думать, что навсегда, но думать не получалось, потому что серебряный волк – ее волк! – покачнулся и с похожим на стон рыком упал на землю…
Никто не смог бы ее удержать, ни мастер Берг, ни здравый смысл, ни страх. Соня упала на колени перед волком – своим волком! – обеими руками обхватила мощную шею, заглянула в глаза удивительного серебряного цвета.
– Дима… Димочка, ты только держись, только не умирай! Слышишь?!
Сейчас самым важным для нее было, чтобы он остался жить. Волком ли, человеком ли… Главное, чтобы живым.
Он мотнул остроухой головой, ткнулся горячим носом в мокрую Софьину щеку, улыбнулся успокаивающе. Волки, оказывается, тоже умеют улыбаться… А потом устало прикрыл глаза, и Софья зарыдала, закричала в голос, зарылась лицом в густую серебристую шерсть.
– Любишь его? – Голос, холодный, равнодушный, звучал словно бы у нее в голове. – Даже вот такого любишь?
Албасты стояла рядом, заплетала косу. За ее спиной застыла Евдокия, которая смотрела на Софью одновременно сурово и с жалостью.
– Ты в силах ему помочь? Кто-нибудь из вас может?!
– Могу. – Албасты кивнула. – Он сейчас скорее из моего мира, чем из вашего. Но придется платить. Не сейчас. Возможно, когда-нибудь. Я помечу его род, а когда придет время, попрошу об услуге. Согласна?
– Согласна! Помоги ему! Пожалуйста…
– Люди такие странные существа. – Албасты улыбнулась, из складок платья достала костяной гребень. – Непостижимые. Отойди, девочка, не мешай.
Софья не смогла бы отойти, мастер Берг оттащил ее силой и силой же удерживал на месте, пока албасты своим гребнем расчесывала серебряную волчью шерсть. Она расчесывала шерсть и пела что-то ласковое, похожее на колыбельную. От колыбельной этой, а может, от прикосновений гребня страшные раны затягивались, а по волчьей холке бежала мелкая дрожь. Нет, не по волчьей холке, а по человеческой шее, по сведенным судорогой плечам, по напряженной спине. Колыбельная оборвалась на полуслове, а зубья гребня впились в кожу чуть ниже левой лопатки, оставляя девять кровавых меток. Софья закричала, дернулась.
– Все, – сказала албасты, пряча гребень. – Теперь на нем мой знак. – Выстроившиеся полумесяцем точки уже не кровили, на глазах превращались в родинки. – На нем и на его роду.
– Спасибо, – поблагодарила Евдокия, – спасибо тебе, Кайна. – А потом велела: – Август, найди его браслет!
– Уже нашел, – из темноты, пошатываясь, вышел Кайсы. Лицо его было залито кровью, в руке он держал серебряный браслет, и рука его подрагивала.
– Кайсы, что с тобой? – с тревогой спросила Евдокия.
– Приложился головой об стену. – Он рукавом стер кровь с лица. – Шапка помогла. – Он усмехнулся и, стащив с себя куртку, набросил ее на Дмитрия, из кармана штанов достал кожаную веревку и примотал браслет к запястью. – Пока пусть так, а потом понадежнее закрепим, – сказал и, бросив быстрый взгляд на албасты, шагнул от тела человеческого к телу волчьему.
Нет, уже не волчьему… Наверное, где-то в глубине души Софья уже знала, кого увидит, но, увидев, все равно не поверила. Тщедушное нагое тело пани Вершинской было целомудренно прикрыто распущенными серыми, как волчья шерсть, волосами. А из груди торчала костяная рукоять ножа. Мертвые глаза глядели в звездное небо с выражением небывалого удивления и почти детской обиды. Вот они и нашли оборотня…
– Думаю, пришло время объясниться. – Майстер Шварц выдернул нож с костяной рукоятью, бережно протер его белоснежным носовым платком…
Дмитрий очнулся от боли. Болело все тело, словно каждая косточка была переломана в нескольких местах, кололо под левой лопаткой, а запястье под браслетом привычно чесалось. Под браслетом… Вот только не было на нем браслета, он сорвал его перед тем, как… обернуться. Не получилось?
– Дима? – Тихий шепот, и прохладная ладошка на лбу. Ладошку он накрыл своей рукой, улыбнулся. – Рудазов, ты проснулся?
– Злишься? – спросил, не открывая глаз.
