единственным своим родственником? Повстречался. Убедился, что зря. Не приняты в их роду теплые отношения. Так оно и лучше. Когда бабка умерла, Клим почти ничего не почувствовал. А напился скорее от облегчения, чем от горя. Хотя кто знает?..
– Так и я вам не враг, дядюшка, – сказал Клим вежливо. – Счастливо оставаться.
Албасты стояла в углу, приманивала кончиком косы кошку.
– Ну что, старик? – спросила с усмешкой. – Случилось то, на что не надеялся?
– Не тронь его. Слышишь меня? – Август устало опустился на табурет, рукавом стер выступившую на лбу испарину, отхлебнул воды из ковшика. – Он всего лишь глупый мальчишка.
– Не мальчишка. – Албасты покачала головой. – Не ждал, что явится?
– Надеялся, что не явится. – Вода жажду не утолила, захотелось выпить чего-нибудь покрепче. Где-то оставалась бутыль самогона…
– От нас это не зависит.
– А от кого зависит? – Самогона хотелось, а вот искать его не было никаких сил.
– Сам знаешь от кого.
– И что я могу с этим поделать?
– Ничего, старик. Тебе только кажется, что это в твоей воле.
– Скажи еще, что предупреждала.
– Я предупреждала. И жена твоя тоже предупреждала, но ты все по-своему решил. На кого же сейчас пенять? – Албасты вдруг очутилась совсем рядом, дохнула холодом и тленом, заглянула в самую душу.
– Не на кого пенять, – сказал Август устало. – Но мальчишку я тебе не дам, так и знай.
– Мальчишка твой из тех, кто и без меня жизнь свою поломать может. – Албасты вздохнула совершенно по-бабьи, а потом добавила: – Не бойся, старик, я не стану его убивать.
– Ты уж постарайся.
– Тут, на острове, убийц и без меня хватает. Чуешь, пахнет кровушкой? – Точеные ноздри албасты раздулись, втягивая воздух. – Старая кровушка, давняя, но и новая скоро прольется. Мне хватит…
– Не хочу знать. – Август замотал головой. Он и в самом деле не хотел ни знать, ни слышать, ни видеть, но понимал, что не получится. То, от чего он прятался все эти годы, снова вернулось. Или вот-вот вернется…
– Она вернулась, – заговорила вдруг албасты совершенно иным, ласковым голосом.
– Кто?
– Моя девочка. Я ее чую. – Албасты улыбнулась. Лучше бы не улыбалась, не красила ее улыбка.
– Анюта?.. – Час от часу не легче! Сначала глупый мальчишка, теперь вот девочка. И что с ними теперь делать?
– Нет у меня других девочек, старик. Тебе ли не знать.
– Вот то-то и странно, что я не знаю! – Август все-таки вытащил припрятанный самогон, отхлебнул прямо из бутылки. – Мы ведь с Виктором обо всем договорились. Он обещал, что удержит ее, не пустит в Чернокаменск.
– От судьбы не убежишь. Пришло время.
– Она с кем приехала? С Виктором, с Кайсы? Почему они меня не предупредили, что едут?
– Не предупредили, потому что не приехали. Их я не чую. Ее чую, а их нет.
– Час от часу не легче! – Август в сердцах хлопнул ладонью по столу. – Это что же получается, я теперь нянькой должен стать?!
Албасты его не слушала, она прислушивалась к чему-то иному, неразличимому человеческим ухом, а потом и вовсе исчезла. Август только моргнул, а ее и след простыл, осталась только кошка…
А к вечеру явился Пилипейко, Август к этому времени уже успел оприходовать весь самогон, но ни покоя, ни хоть мало-мальского удовлетворения не ощутил.
– Пьете, мастер Берг? – Пилипейко смотрел на него брезгливо.
– Так уже все выпил, господин поверенный. – Август развел руками.
– Плохо, очень плохо. Матрена Павловна желает видеть вас за ужином. Так что советую приложить максимум усилий, чтобы привести себя в надлежащий вид.
Он ушел, не дожидаясь ответа, был уверен, что Берг не откажется ни от дармовой еды, ни уж тем более от дармовой выпивки. Август и не отказался.
…А замок, потревоженный людьми, очнулся окончательно, появление Августа Берга он встретил едва ощутимым удовлетворенным урчанием. Так же, как албасты, ждал приближающегося кровавого пиршества?..
– А вот и наш гений! – Зычный голос Матрены Павловны отвлек от нелегких раздумий. Сама она на крейсерской скорости двигалась вперед, раскинув
