– Что это могло быть? – не удержалась Анна.
– Нечисть… – сказал Митрофан и сплюнул себе под ноги. – Нечисти на озере развелось, барышня. – Он улыбнулся улыбкой, больше похожей на оскал, и Анне подумалось, что такому никакая нечисть не страшна. – Да ты, барин, не боись, за лошадками я пригляжу. Ежели к ночи с острова не вернетесь, заберу их к себе в стойло, а на рассвете снова сюда пригоню.
Будто поняв, что речь о них, один из жеребцов ткнулся мужику в раскрытую ладонь, ласково зашлепал губами, и Анна поняла, что это его лошади, он им хозяин и в обиду их никому не даст.
– Уважаемый, – она шагнула к Митрофану, который рылся в кармане штанов в поисках угощения для лошади, – а нечисть – это, по-вашему, оборотень?
Он посмотрел на нее удивленно, как на неразумное дитя, а потом сказал:
– Нечисть – это то, что там, на берегу, лежит. Да вы не бойтесь, – он снова оскалил крепкие желтые зубы, – главное, по ночам по округе не шастайте, и все будет добро. А за лошадками я пригляжу.
Сказал и, не дожидаясь новых расспросов, ушел.
До острова плыли в тишине. Туманов заговорил, лишь когда лодка ткнулась носом в доски причала:
– Больше от меня ни на шаг, – сказал так, что сразу стало ясно – он не шутит. – Поняла?
Анна ничего не ответила, лишь кивнула. Сейчас, после увиденного на берегу, от бравады ее не осталось и следа.
– Вот и хорошо. – Он выбрался из лодки, протянул руку, добавил привычным насмешливым тоном: – Прошу вас, миледи!
О том, что на берегу случилось несчастье, в замке уже знали. Происшествие это как раз горячо обсуждалось, когда они с Тумановым вошли в гостиную.
– Вы это видели, Клим Андреевич?! – Коти Кутасова совершенно по-театральному заламывала руки. Излишне напудренное лицо ее выражало одновременно страх и острое любопытство. – Говорят, это отвратительно! – Она перевела взгляд на Анну, сказала уже совсем другим, снисходительным тоном: – Милочка, как вы это выдержали? Я бы непременно упала в обморок. У меня слишком тонкая душевная организация.
– Ой, Катька, молчала бы ты о своей душевной организации! – В комнате не было душно, но мадам Кутасова обмахивалась веером. – У тебя не нервы, а морские канаты. Да и Анна Федоровна, как я погляжу, не робкого десятка.
Вот только смотрела она при этом не на Анну, а на Туманова. Очень пристально смотрела. Ждала реакции?
И он отреагировал, по-хозяйски обнял Анну за плечи. От неожиданности она чуть не позабыла об их договоренности и едва удержалась от того, чтобы не пнуть женишка локтем. Может, и пнула бы, если бы взглядом не встретилась с Мишей…
Он сидел напротив Всеволода Кутасова, разделял их столик с шахматной доской. До появления Анны они, наверное, играли в шахматы. Сердце вздрогнуло и замерло, но лишь на мгновение. Пальцы Туманова крепко сжали ее плечо, причиняя боль и одновременно выводя из оцепенения. Миша приветственно кивнул, Анна улыбнулась одними лишь уголками губ. А Туманов Мишу проигнорировал. Взгляд его был устремлен в дальний угол гостиной, где у окна стояла баронесса фон Дорф. На сей раз она оделась во все черное, и даже шелковая маска ее была черной, как безлунная ночь, а затянутые в черные перчатки пальцы рассеянно барабанили по подоконнику. В людях, собравшихся в гостиной, не чувствовалось единения, но даже в этой атмосфере всеобщей отчужденности баронесса выделялась какой-то особенной равнодушной отстраненностью, словно бы ее тяготило навязанное общество, но избавиться от него у нее пока не было никакой возможности.
– Примите мои соболезнования, Агата Дмитриевна. – Клим, минуя Матрену Павловну, подошел к баронессе, коснулся губами затянутой в перчатку руки.
– Благодарю. – Голос ее был тихим, с хрипотцой, которая свойственна бывалым курильщикам. Но отчего-то Анна была уверена, что баронесса фон Дорф не курит.
– Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
Он и в самом деле хотел помочь или всего лишь следовал этикету? Анна не знала, а баронесса улыбнулась, покачала головой.
– Того, кто помогал мне во всем и всегда, больше нет. – Синие глаза в прорезях маски оставались сухими, но в хриплом голосе драматизма и чувств было куда больше, чем в голосе Коти Кутасовой. – Но если потребуется, я к вам непременно обращусь, мой мальчик. – Рука, затянутая в перчатку, ласково коснулась вихров Туманова. – У вас волосы старика, – сказала она так тихо, что расслышали ее только Туманов и Анна.
– Это у меня с рождения. – Он улыбнулся так, словно бы ему было неловко. – Иногда мне даже кажется, что я родился уже стариком.
Шутил он или говорил правду, Анна не сумела понять, но баронесса посмотрела на него очень внимательно, словно бы пыталась увидеть что-то, скрытое от посторонних глаз.
– Хотела спросить, – сказала она и посмотрела в сгущающиеся за окном сумерки, – вы ведь видели того несчастного на берегу?
Обращалась она исключительно к Туманову, на Анну не обращала никакого внимания. Пора бы привыкнуть, что для обитателей этого дома она – никто, пустое место. Да вот что-то не получается привыкнуть.
– Мы видели. – Туманов взял Анну за руку, словно почуял, что она хочет сбежать.
