Слава богу, она не стала спорить. После того что случилось, не осталось у него сил на споры. Клим посмотрел на свои дрожащие руки, одна из ладоней была выпачкана в крови. Чья это кровь? Ладони Клим вытер о рубашку, сунул под мышки. Ему бы и самому следовало переодеться. Вон уже лужа натекла на полу. Но оставлять Анну было страшно. Особенно после того, что она сказала на лестнице.
– Все. Можешь оборачиваться.
Она сидела на кровати, по самые уши завернутая в одеяло. Вид у нее был несчастный и неприглядный. Клим подошел, осторожно, стараясь не спугнуть и не причинить боли, провел рукой по ее голове. Не получилось. И спугнул, и больно сделал. Анна отшатнулась, а потом зашипела от боли, а на ладони Клима остался кровавый след.
– Покажи!
Чтобы избавиться от него, ей пришлось бы выпутаться из кокона одеяла, а она не смела или не хотела покидать свое убежище. Она настороженно замерла, зажмурилась.
На ее затылке под мокрыми волосами была рана и значительных размеров шишка. Ударилась сама, когда падала с башни? Ударил кто-то другой?
В дверь тихо постучали. Анна натянула одеяло до самого подбородка, а Клим отодвинул засов. На пороге стояла горничная со стопкой одежды.
– Сухая одежа, – сказала она, изо всех сил стараясь заглянуть Климу за спину. – Матрена Павловна распорядилась. А мокрую мне отдайте. Я просушу.
– Отдадим.
– Барин что-то еще желает?
– Больше ничего. Передай Матрене Павловне нашу благодарность.
Клим забрал одежду и почти силой вытолкал горничную из комнаты. Из принесенной стопки выбрал то, что могло сгодиться только мужчине, прихватил полотенце. Все остальное положил на кровать рядом с Анной, сказал:
– Переодевайся. Я не смотрю.
И принялся стаскивать с себя мокрую сорочку.
– Я тоже не смотрю, – послышалось за спиной, и по язвительному тону Клим понял, что самое страшное позади. Графиня Шумилина оправилась от удара.
Брюки и рубашка пришлись Климу впору. Наверное, одежду позаимствовали у Анатоля. Анне же повезло меньше. Платье, ей доставшееся, было велико и в груди, и в талии. Не новое, а изрядно ношенное. Хорошо хоть чистое. И сама Анна в нем выглядела в большей степени кухаркой, чем графиней. Да уж, не расщедрилась Матрена Павловна, платье позаимствовала не иначе как у одной из служанок.
– Выглядишь прекрасно, многим лучше, чем в первую нашу встречу, – соврал Клим, протягивая Анне еще одно сухое полотенце. Волос у нее было поболе, чем у него. Значит, и полотенец ей нужно поболе.
– Спасибо. – Полотенце она взяла, намотала на голову на манер чалмы, посмотрела беспомощно и одновременно сердито, спросила: – Что еще, Клим Андреевич?
– Выпить хочу. Коньяку. А ты?
– Молока. Горячего.
– Молока горячего? – Он не стал спрашивать, серьезно она это или нет. Вместо этого сказал: – Я спущусь вниз, а ты запрись. Никому, кроме меня, не открывай. Ясно?
– Почему? – А вот сейчас она испугалась по-настоящему.
– Потому что кто-то пытался тебя убить, – сказал Клим и, не дожидаясь возражений, вышел из комнаты. Однако же уходить не спешил, сначала прислушался к легким шагам за дверью и щелчку засова. Заперлась. Вот и молодец!
Замок казался вымершим. Все его обитатели разбрелись по своим норам. Клим прошел прямиком на кухню – благо там все еще хлопотала кухарка, – попросил кружку теплого молока и чего-нибудь поесть. Кухарка оказалась молчаливой, но проворной. Через пару минут Клим уже поднимался по лестнице с полным подносом еды и прихваченной из буфета бутылкой коньяка. В дверь он постучался деликатно, чтобы не напугать.
Не напугал. Анна открыла без лишних вопросов. Вообще без вопросов, черт возьми!
– Я же велел тебе никому не открывать! – Он сгрузил поднос на туалетный столик.
– Но ведь это же ты.
– А как ты узнала, что это я?
– По шагам. – Сказала и плечиком дернула раздраженно. Оправилась. Определенно оправилась.
– Следующий раз спрашивай, кто там!
– Следующего раза не будет.
Теперь уже он пожал плечами, поднос с едой переставил со стола на середину кровати, сказал примирительно:
– Ладно, давай есть, Анюта.
