Жестокие цинковые мелодии

Он произнес это мягко. Примерно так, как произносит что-то подобное ваш родитель, прежде чем взяться за ремень. Старые Кости пребывал в благодушном настроении.

Вот тебе истина на блюдечке с голубой каемочкой. Оденься. Поешь. А потом подходи сюда.

Пока я получал инструкции от напарника, моя ненаглядная исчезла. Она оделась, спустилась вниз, позавтракала и ушла прежде, чем я успел заняться своими сосисками с подливой. Этакий сельский завтрак, который Дин использует в качестве средства напомнить мне о моем плебейском происхождении.

— Теряешь квалификацию, старина. А может, просто из ума выживаешь.

Ответ он явно заготовил заранее — знал, что я расценю меню как заявление:

— Эта ваша тварь ожидает, что вы будете работать весь день напролет. Ну, сколько его осталось. Я хотел накормить вас так, чтобы хватило до вечера.

— Дин, тебе стоило бы изучить рынок вакансий. Посмотришь, найдется ли чего для человека твоих лет, с твоими навыками. А потом можешь попробовать еще раз накормить меня дерьмом.

Да. Тут меня и накрыло. Голова гудела, как котел. Терпение, можно сказать, если не лопнуло, то лопалось. Какая тут работа — я и думать едва мог. Столкнись я сейчас с самым зверским зверством в истории, я постарался бы его не заметить.

— Скажи, ну не дерьмо ли? — буркнул я и зашарил по столу в поисках пивной кружки.

— Надеюсь, ваши манеры улучшатся прежде, чем вам придется общаться с людьми, которые не согласятся выслушивать вас молча.

Я пробормотал в ответ что-то нечленораздельное. Укрепив дух завтраком и вооружившись чашкой чая с медом, я отправился соревноваться кислыми физиономиями со своим напарником.

46

Навстречу мне из комнаты Покойника выпорхнула Паленая, сияя, как свежеотчеканенный солнечный луч. В руках она тащила огромную охапку всякого барахла. Я не стал предлагать ей свою помощь. Трудно вести себя придирчиво по отношению к Паленой, даже в том паршивом состоянии, в котором я пребывал. Слишком уж потом чувствуешь себя виноватым.

— Я в новый кабинет перебираюсь, — объяснила она. — Мебель сегодня обещали привезти.

Даже упоминание о растранжиривании моих кровных денежек не вывело меня из себя. Я вежливо пробурчал что-то. Впрочем, наверное, недостаточно вежливо: Паленая насупилась.

Я плюхнулся в кресло и отхлебнул чаю. Дину хватило сообразительности подсыпать в заварку каких-то трав, немного унявших головную боль и успокоивших желудок.

Хлебцы с жирной подливкой тоже легли солидным балластом.

— Никак не научусь останавливаться вовремя, — признался я. — Я что, один такой идиот?

Его Покойное Сиятельство продолжал пребывать в благодушном настроении.

Это не совсем так. Вы, люди, при всем своем умении помнить и даже предугадывать возможные последствия, при всей вашей истории и морали, редко задумываетесь о таком.

— Ась?

Вы никак не можете отделаться от животной привычки жить текущим моментом. Даже самые гениальные представители вашего племени игнорируют гарантированную головную боль завтра поутру ради недолгого сегодняшнего удовольствия. Похмелье — идеальный тому пример.

— Тебе виднее.

Все-таки он понимает это не до конца. Как бы глупо оно ни казалось, случаются ситуации, когда без хорошей встряски не обойтись. И тут уже не думаешь о том, как будешь чувствовать себя наутро. Сколько бы раз тебе ни приходилось прежде, проснувшись, страдать от последствий.

А ты, уверен на сто процентов, не хочешь, чтобы тебе об этом напоминали.

— Эй!

Тут как раз вернулась Паленая и испуганно пискнула.

— Извини. Я не на тебя, а на него рявкнул.

Она нагрузилась бумагами и снова исчезла.

Ты готов? Нам еще работать и работать.