серьезным, хоть и не смертельным. Аксель еле успел откатиться в сторону, так что удар вырванной из тела деталью кровати пришелся по полу, расколов керамическую плитку, которой он был выложен. Охотник ловко поднялся на ноги и тут же пригнулся – окровавленная труба пролетела над самой головой, он почувствовал, как всколыхнулись волосы. Аксель не стал дожидаться нового удара. Поднатужившись, он перевернул шкаф с антиквариатом, рядом с которым оказался. Одержимый почти успел отскочить – упавшим предметом мебели придавило его ноги. Аксель выскочил за дверь, чудом перепрыгнув трубу, которой по-прежнему размахивал бывший врач, и захлопнул за собой дверь. Он судорожно пытался найти универсальный ключ, который отобрал у санитара. Охотник прекрасно помнил, что засунул его за пояс, чтобы освободить руки, но теперь его не было – видимо, выпал во время драки. Дверь закрыть было нечем. Только теперь Аксель обратил внимание, что по-прежнему сжимает что-то в руке. Разжав пальцы, молодой человек нервно хмыкнул. На ладони лежал ключ. По форме ключа охотник догадался, от чего он – этим ключом открывалась дверь на нижние этажи. Из комнаты раздался грохот – за те несколько мгновений, в течение которых Аксель позволил себе ничего не делать, одержимый освободился. Аксель побежал, не обращая внимания на стук распахнувшейся двери за спиной. Он точно рассчитал время и метнулся в сторону – мимо просвистела дужка от кровати. Она была брошена с такой силой, что глубоко ушла в стену на повороте коридора. Охотник не стал тратить время на то, чтобы попытаться ее вытащить. Сзади слышались тяжелые шаги. Координация движений у одержимого сильно ухудшилась из-за травмы, передвигаться так тихо, как раньше он уже не мог.
Аксель успел далеко оторваться от преследователя и увидел его вновь, только когда уже закрывал решетку с противоположной стороны. Стало понятно, почему доктор так медленно передвигается – одна нога была сломана, когда одержимый на нее наступал, она изгибалась под неестественным углом. По кафельному полу за Обергом тянулась кровавая дорожка. Увидев молодого человека, одержимый расхохотался.
– Какая ирония, – пояснил он, – моя жертва сама запирает себя в клетке! Ты ведь понимаешь, что запер себя в ловушку, человек? Я скоро открою эту дверь, и тогда мы устроим настоящее веселье! Ты почти смог меня разозлить – для тебя я приготовлю что-нибудь особенное.
Аксель не затруднил себя ответом и развернулся, собираясь уйти.
– Правильно, – одобрительно прокомментировал поведение молодого человека одержимый. – Пройдись по моей вотчине, оцени мою фантазию. Уверен, тебе понравится.
Охотник уже спускался вниз, не слушая криков одержимого.
То, что он увидел, оказавшись на первом подземном этаже, потом долго снилось ему в кошмарах. Там были люди. Пациенты. Десятки комнат, в каждой из которых находились еще живые пациенты психиатрической клиники. Распятые на стенах, с содранной кожей, истекающие кровью и другие, с более-менее зажившими ранами, связанные в неудобных позах, – все они, слыша звук открывающейся двери, начинали дико извиваться в своих путах. Последние остатки разума покинули этих людей, каждый из них привык чувствовать боль и мучиться, в ожидании новых, еще более сильных издевательств. Одержимый явно подошел к вопросу пыток очень рационально. Он берег своих пленников, заботился о том, чтобы они не умирали раньше времени.
Увидев первого из страдальцев, Аксель потратил несколько секунд на то, чтобы решить, что делать. Самым гуманным сейчас он считал добить его – этот человек никогда не забудет происшедшего с ним и не вернется к нормальной жизни, даже если излечится от своего душевного расстройства, которое могло только усугубиться от такого «лечения». У мужчины были отрезаны руки и ноги, выколоты глаза и вырваны ноздри, а в культи были вбиты гвозди, которые удерживали его висящим на стене.
Аксель грязно выругался, понимая, что этот человек не единственный и всех он убить не сможет, по крайней мере, пока не убьет одержимого. Молодой человек бежал от комнаты к комнате, заглядывая в каждую и стараясь не смотреть на тех, кого в этих комнатах держали. Он искал хоть какое-нибудь оружие, чтобы встретить одержимого, когда справится с решеткой на входе. Очень действовали на нервы мерные, лязгающие удары, разносившиеся по всему этажу. Доктор Оберг методично ломал решетку, отделяющую его от будущей жертвы.
Ничего похожего на оружие не встречалось, охотник переходил от одной палаты к другой, охватывая взглядом жуткие картины, все больше отчаиваясь. Он обошел весь этаж, так и не найдя ничего подходящего, и спустился еще на один – лестница, по которой он шел, не была той же самой, на которой сейчас бесновался одержимый, пытаясь выломать прутья решетки. Время от времени охотник слышал ритмичные удары, звук которых разносился по всему этажу. «Похоже на бой часов, – мрачно усмехнулся Аксель, – которые отсчитывают мои последние минуты». Второй этаж ничем не отличался от первого – такие же ряды дверей, скрывающие палаты с их страшным содержимым. С каждой новой открытой дверью молодой человек все больше отчаивался – оставалось всего несколько дверей, и что делать, когда они закончатся, охотник не представлял. Аксель не видел смысла в том, чтобы осматривать оставшиеся комнаты. Он побывал почти в сотне палат подземного этажа, и в каждой из них были живые люди. Живые люди, терпящие такие пытки, которые трудно себе представить. Наверное, только сейчас охотник понял, каких высот может достичь одержимый, не ограниченный нехваткой времени и страхом быть обнаруженным. Высот в искусстве причинять боль. Где-то, в одной из палат, он видел Анну. Она тоже была еще жива, но Аксель не остановился, чтобы избавить ее от страданий.
Аксель не видел смысла в том, чтобы осматривать последние комнаты, но и остановиться уже не мог. Просто потому, что понимал – стоит остановиться и дать себе хоть секунду времени на то, чтобы задуматься, он сойдет с ума, впадет в истерику и тогда не сможет нанести хотя бы малый ущерб одержимому доктору Обергу. Последние несколько комнат оказались пустыми – в них не было пациентов, просто оштукатуренные коробки, освещенные новомодными электрическими лампами накаливания.
Последняя дверь была сделана из металла, в отличие от деревянных дверей, ведущих в палаты. Аксель не сразу обратил на это внимание, потому что