на скамейку и смотреть, как поднимается из океана Гобулус с его кольцами и спутниками.
Проблема заключалась в том, что на той части побережья, куда мы направлялись, зима была в самом разгаре.
Орбитальный транспорт доставил нас в Бараколу, что в Буковиче, ночью. Шел ледяной дождь. Мы находились на ближней стороне Гобулуса, которую не освещало солнце; сам газовый гигант зашел часом раньше. Стоял почти полный мрак. Мы наняли скиммер, зарегистрировались в гостинице, переоделись и отправились в Табата-Ли.
В этом островном городе – два часа лета от отеля – находился университет Уайтбренч. Мы обогнали бурю и облака, и над нами открылся полный лун и колец небосвод. Прямо впереди, над горизонтом, виднелась пульсирующая голубая звезда.
– Что это? – спросил Алекс.
– Рамзес. Пульсар.
– Правда? Никогда раньше их не видел. Это коллапсировавшая звезда вроде той, что врезалась в Дельту К?
– Примерно так, – ответила я.
Звезда то тускнела, то вспыхивала ярче.
– Когда такая штука постоянно болтается в небе, того и гляди голова заболит, – неодобрительно заметил Алекс.
Городок Табата-Ли был своеобразным, тихим и старомодным, но не таким, как Вальпургис. Здесь царили стиль прошлого века и деньги. Остров был излюбленным местом жительства вышедших в отставку технократов, политических тяжеловесов и медиамагнатов. Именно сюда отправлялись местные интервьюеры, когда им требовались комментарии по спорным политическим или общественным вопросам.
Одри Кимонидес, бывшая Одри Уокер, жила в роскошном, напоминавшем черепаший панцирь доме на северной стороне кампуса. Лужайку украшали каменные скульптуры, а на площадке стоял скиммер «марко». Одри явно не нуждалась в средствах.
С крыши и деревьев свисали сосульки. Повсюду лежал снег. Внутри и снаружи горел свет. Одри знала о нашем приезде, и входная дверь открылась еще до того, как мы шагнули на землю.
Нанося визит столетнему человеку, ожидаешь, что он примирился с мыслью о смерти и преисполнен обреченного спокойствия. Естественно, все это не выражается явно, но проявляется во взгляде и в голосе – нечто вроде усталости от всего мирского, ощущения, что ничто уже не удивит тебя.
Одри Кимонидес, однако, едва сдерживала рвавшуюся из нее энергию. Она целеустремленно вышла нам навстречу с книгой в левой руке, в наброшенной на плечи шали.
– Господин Бенедикт. – Она выдохнула небольшое облачко пара. – Госпожа Колпат. Входите, пожалуйста. Вы выбрали не слишком подходящее время для визита. – Она повела нас в заднюю часть дома, предупредив, что в доме полно сквозняков, и усадила перед камином. – Чего-нибудь согревающего?
– Всенепременно, – ответил Алекс, который тотчас же проникся к ней теплыми чувствами.
Она принесла графин темно-красного домашнего вина, а когда Алекс предложил свою помощь, настояла, чтобы он сел и расслабился.
– Вы проделали долгий путь, – сказала она. – Я справлюсь сама. – Вытащив пробку, она наполнила три бокала и предложила тост: – За историков всего мира, которые никогда не знают, что и как было на самом деле.
Она лучезарно улыбнулась Алексу, давая понять, что прекрасно поняла, кто он такой, и что она восхищается людьми, способными что угодно поставить с ног на голову.
– Господин Бенедикт, – продолжала она, – мне очень приятно с вами познакомиться. И с вами, госпожа Колпат. Не могу поверить, что вы оба здесь, в моем доме. Я многое отдала бы за то, чтобы находиться рядом с вами в момент совершения вашего открытия.
Одри была приятной, невысокой женщиной с голубыми глазами и прямой осанкой – такая бывает у людей вдвое меньшего возраста. Волосы ее поседели, но голос был ясен и чист. Поставив графин на кофейный столик, где все могли до него дотянуться, она села в кресло.
– Как я понимаю, вы хотели расспросить меня о Майкле?
Майкл, ее второй муж, был известен своими работами об эпохе Колумба.
– Собственно, меня интересует Шон, – сказал Алекс.
– Шон? – Она взглянула на меня, ожидая подтверждения его слов. Шоном никто никогда не интересовался всерьез. – Да, конечно. Что вы хотели бы узнать?
На книжной полке и на боковом столике стояли фотографии. Дерзкая, молодая Одри и Шон Уокер с мечтательным взглядом. И снова Одри, через много лет, с другим мужчиной – седоусым, в строгом костюме. Кимонидес.
– Не могли бы вы рассказать о нем? Чем он занимался?
– Конечно, – ответила она. – Это не так уж сложно. Он проектировал, устанавливал и обслуживал искинов. Проработал тридцать лет в «Киберграфик», прежде чем основать собственную компанию. Но, думаю, вам это и так известно.
– Да.
– Могу я спросить, почему вас это интересует? Есть проблемы?
