носит. Человек задом подполз к стволу и встал на ноги, крепко держась при этом за ветки. В этот момент Велибор его узнал — вчера утром виделись, доглядчик князя Белуна, черепезянин из велетской рати, Глуздом его звать.
При виде товарища и настроение незаметно улучшилось, жить стало веселее. Волхв хитро прищурился и постучал обухом топора по стволу дерева. Глузд мгновенно обернулся на шум и помахал рукой в ответ на приветственный жест Велибора, затем ткнул пальцем вниз и, скосив глаза в сторону саксонского стана, резко мотнул головой. Все ясно без слов — пора спускаться, все, что можно, уже высмотрел.
Велибор согласно кивнул товарищу и, вцепившись обеими руками в ветку, опустил ноги вниз, нащупывая новую опору. А спускаться-то оказалось сложнее, чем залазить. Глаз на ногах нет, приходится по памяти и на ощупь дорогу искать. Ну почему человек не умеет, как рысь, с высоты прыгать? Наконец, выпустив из рук последнюю ветку в полутора саженях от земли, Велибор приземлился на ноги у корней дерева. Уф, давненько не приходилось по деревьям лазить, позабыл, чему в детстве учили.
Глузд тем временем не только успел спуститься с дерева, но и набросил на плечи серый мятль и повесил на пояс боевой топор. На плече у него была дорожная сума. Все это дожидалось хозяина на земле, пока тот из себя белку изображал.
— Велес в помощь, — поприветствовал соратника Велибор, вытирая пот со лба.
— С Богом всяко дело лучше выходит, — улыбнулся черепезянин.
— Давно здесь?
— С самого утра кукую! — Теперь было понятно, почему волхв не почувствовал присутствия человека, вверх-то он не глядел. — Видал, сколько саксов к Лабе возвращается?
— Я два отряда видел. — Волхв задумчиво почесал в затылке. — Непонятно, что Оттон задумал. Как ни крути, дорога одна, хоть на Ратценград, хоть на Зверин и Велиград, другого пути нет. Все дороги от Биткова к морю перекрыты.
— Поздно пришел, при мне всего около тысячи воинов к стану вернулись, конные, пешие, еще три обоза было.
— Ясненько, что ничего не ясненько, — нараспев протянул волхв.
Можно было попытаться поймать какого сакса и расспросить хорошенько, что там творится. Но для этого надо близко к стану подходить или одинокого лесоруба караулить, так и самому можно из охотника в добычу превратиться. Саксы, познакомившись с горячим лесным гостеприимством русов, насторожены, становище хорошо сторожат. На глазах Велибора три конных разъезда в поле перед станом проехали.
Видимо, Глузд думал так же, как и волхв. Во всяком случае, на предложение возвращаться к своим возражений не было. Черепезянин только согласно кивнул и зашагал вниз по склону. Трапезничавший близ опушки олень, почуяв людей, прыгнул в сторону и помчался прямиком через поле. На краю леса лютичи остановились, посовещавшись, они решили перебежать открытое пространство, здесь недалеко, всего два перестрела, и идти северной дорогой. Может, еще что любопытное по пути встретится.
23. Обманчивая тишина
— Нет, князья ободритов не всегда ставку в этом городе держали. Я слышал местного знахаря-волхва, прости меня, Господи, — пожилой, украшенный окладистой рыжей бородой с проседью торговец Иохан размашисто перекрестился и настороженно покосился на сидевшего за столом и внимательно слушавшего отца Климента.
Священник сегодня почти весь день провел в корчме. На улице моросит мелкий дождик, дел никаких нет. Вроде никто из немногочисленного, но дружного землячества христианских купцов, ремесленников, наемных воинов, просто проходивших через город путников, живших около пристаней, в пастырском напутствии или благословении не нуждался. Оставалось только сидеть за столиком в углу у очага и слушать разговоры и байки. Иногда кто- нибудь из гостей угощал отца Климента пивом, местным медом или приглашал разделить трапезу. Клирик не отказывался, с благодарностью принимал угощение. Грех оскорблять добрых людей отказом.
Отец Климент уже почти две седмицы жил в Велиграде. Прибыл он в город с обозом купца Гилфри из Майнца, ухаживал за раненным в пути несчастным Арнольдом. Впрочем, спутников священник не отягощал, выросший в семье простого крестьянина, он с детства привык трудиться и не чурался любой работы. Все, что ни делается, делается во славу и с благословения Господа. Да и все сваливавшиеся ему на голову невзгоды и заботы отец Климент воспринимал как посланные Всевышним испытания и принимал их со смирением и легким сердцем.
Единственное, когда после всех тягот пути на горизонте показались стены и башни твердыни свирепого властителя ободритов, священник немного струхнул. Сразу вспомнилось все, что он слышал о диких, буйных нравах язычников. Перед глазами вновь предстали ужасы ночного штурма Мекленбурга и последовавшей затем резни. Опасения оказались напрасными. Никто не спешил возводить смиренного клирика в святомученический сан. Сторожевые воины на воротах только лениво скользнули по закутанной в сутану фигуре священника и пропустили обоз, взяв с Гилфри обычную плату за две груженые телеги.
