продолжал находиться в столь хорошей форме.
А ещё, по идее, меня должны были забрить в ряды ВС, поскольку я ещё в мае отметил своё совершеннолетие и получил военный билет. Мне светили три года в сухопутных войсках или ВВС, либо четыре – в Военно-морском флоте. Вопрос решили на уровне руководства клуба. Меня, как одного из главных творцов олимпийских побед, в итоге оставили играть в «Динамо», присвоив пока звание сержанта внутренней службы. Лейтенанта обещали дать ближе к Новому году. И что, мог ли такую карьеру предположить местный хулиган Егор Мальцев три года назад? Подозреваю, что вряд ли.
Впрочем, все посторонние мысли меня покинули, как только я занял своё место в салоне Ту-114. 6 октября мы приземлились в токийском аэропорту Ханеда у огромного ангара, где были аккуратно расставлены столики, за которыми сидели пограничники и высились плакаты с надписью на русском языке: «Таможенная очистка товаров». То есть, говоря нормальным языком, досмотр багажа. Впрочем, багаж никто не досматривал, пограничники просто проштамповали наши олимпийские удостоверения, и мы, разместившись в украшенных большими олимпийскими эмблемами автобусах, помчались в Олимпийскую деревню.
В очередной раз я смог оценить качество японских дорог. Автобусы неслись по широкой асфальтовой ленте без перекрёстков, без пересечений. Они ныряли в просторные, бесконечные, ярко освещённые туннели, возносились вслед за автострадой над городом…
За проезд по новым дорогам следовало платить. У въездов на автострады водители тормозили и покупали у специальных контролёров, сидевших в стеклянных будочках, билеты: 150 иен за легковую, 300 – за автобус. Платят все без исключения, включая полицию, что меня слегка шокировало. Таким образом возмещают деньги на поддержание дорог.
Олимпийская деревня в Токио состояла из 250 небольших коттеджей и 14 четырёхэтажных домов, два из которых были отведены нашей делегации. Команду заселили на втором этаже одного из таких домов. Через два часа после вселения состоялось организационное собрание. Ознакомив нас с расписанием игр в группе, сообщили, что у нас будут проводиться утренние тренировки, затем – тихий час, после – тренажёрный зал и вечером – теоретические занятия. Игры практически через день и в дни, когда мы не будем играть, расписание аналогичное за исключением тренажёрного зала. Да и, кстати, поселили меня в комнате с Мудриком.
Подъём советского флага был особенно впечатляющим. Чёткий строй, которым мы все прошли, одетые в русские вышитые рубашки и платья, с песнями, которые пели, маршируя от своей резиденции к главной площади деревни, где проходила церемония, вызывали всеобщее восхищение местных.
В турнире участвовало 14 команд вместо 16, как ждали изначально. Сборная Италии не участвовала в турнире, так как её игроки считались профессионалами, а сборная Северной Кореи отказалась от Олимпиады из-за санкций в отношении отдельных игроков. В итоге наша сборная попала в группу А вместе с командами Румынии, Мексики и Ирана.
Первый матч играли 11 октября против сборной Ирана. Не игра, а сплошное удовольствие. Счёт – 4:0, причём я положил начало разгрому иранцев уже на 7-й минуте. Дублем отметился Севидов, и на 89-й отличился Эдуард Мудрик. Кстати, один мяч Севидов забил после моего флангового навеса.
А вечером в Олимпийской деревне меня встретил не кто иной, как старый знакомый Масара Асагава из «Майнити симбун».
– Егор-сан, очень рад, что вы снова оказались на гостеприимной земле Нихон коку, – поклонился учтивый японец. – Если вы позволите, я хотел бы ещё раз взять у вас интервью.
– И мне очень приятно видеть вас, Масара-сан, – поклонился я в ответ. – Я-то не против, только не мешало бы спросить разрешения у руководителей нашей делегации…
Согласие было получено, и мы уселись в небольшом кафе «Сакура», где обычно питались советские спортсмены, живущие в Олимпийской деревне.
Выразив восхищение дебютной игрой сборной и моей в частности, очень скоро мы перешли к музыкальной теме. Похваставшись вторым альбомом «НасТроение», я не удержался и слетал в номер, откуда приволок одну из трёх захваченных в Японию пластинок. Асагава с огромным почтением принял подарок, извиняясь, что не может меня отблагодарить ничем более существенным.
Кстати, в Олимпийской деревне был свой театр, где давали концерты и демонстрировали фильмы. Руководители делегации, прознав, что в составе сам Егор Мальцев, попытались привлечь меня на небольшие вечерние выступления. Я был не против, благо силёнки после тренировок ещё оставались, но тренеры команды оказались категорически против. Помощник главного Евгений Иванович Лядин, зайдя к нам перед отбоем, расставил все точки над «i»:
– Егор, ты что, собрался выступать с песнями?
– Да я, Евгений Иванович, буквально пару вещей исполнил бы для олимпийских чемпионов-победителей.
– Ты ещё молодой, многого не понимаешь. Послушай, Егор, если мы не возьмём золотые медали, нам припомнят всё. А лично тебе – твои песни, вместо того, чтобы сосредоточиться на футбольных делах. И наверняка вопрос будет поставлен ребром. Либо футбол – либо музыка. А кстати, тебе ведь уже восемнадцать есть и ты военнообязанный? Понимаешь, к чему я клоню?
Ещё бы не понимать! Против такой постановки вопроса я ничего не смог возразить. Поблагодарил за науку, и всех, кто подходил с просьбой об исполнении песен, отсылал к Соловьёву.
