Меня долго не хотели отпускать, все просили исполнить на бис то одну, то другую песню, особенно настаивая на «Вальсе-бостоне», но я твёрдо заявил, что всё: связки могут не выдержать, и тогда я им уже никогда ничего не спою. Отбиваться помогала мама, объясняя, что у меня утром тренировка в футбольной школе и мне нужно выспаться, и вообще ребёнок с обеда некормленый, а на часах уже половина девятого. В общем, кое-как отбились, пообещав дать аналогичный концерт примерно через неделю. А Муха крепко хлопнул меня по спине, выражая таким образом свой восторг.
– Ну ты, Егор, даёшь! – При маме он, похоже, не рисковал называть меня Штырём. – Обалденный концерт, надо ребятам рассказать. А что ты там нёс о каких-то мобильных телефонах, об этих… пользователях и онлайне?
– Да это так, шутка, – обезоруживающе улыбнулся я, увлекаемый родичами домой.
Блин, как же горели подушечки пальцев левой руки! Первым делом я сунул руки под струю холодной воды, чтобы хоть как-то облегчить страдания. Да, ребята, это мне ещё придётся помучиться, прежде чем нарастут те самые мозоли, без которых не бывает настоящих гитаристов. Может, на клавишные переключиться, пока не поздно? Нет уж, гитара – моя первая и главная любовь всей жизни. За классный Gibson, на котором играл какой-нибудь Джими Пейдж, и душу продать можно, скажу я вам.
Позже, когда я наворачивал вареники с картошкой и луком в сметане, мама с сестрой устроили мне настоящий допрос. Отвечать с набитым ртом было не очень удобно, в итоге я заявил, что у меня открылся талант к сочинительству, и предложил эту тему закрыть. А сам подумал, что завтра же пойду в канцелярский магазин, куплю нотные тетради, а затем отправлюсь в Агентство по авторским правам и зарегистрирую песни. Если, конечно, меня как несовершеннолетнего не пнут коленом под зад.
Не пнули. И в ВУОАПе изрядно удивились, когда ознакомились с содержимым моей папки, в которой лежали ноты и тексты почти двух десятков песен. Отобрал вещи, к которым по большому счёту трудно придраться. Никакой политики, никакого блатняка, сплошная лирика. Если и придираться, то к аполитичности. Особняком стоит песня «Журавли», беззастенчиво украденная мной у Гамзатова и Френкеля. Тут хоть и лирика, но такая, что за душу берёт. Честно говоря, у меня сразу возникла мысль предложить её Марку Бернесу, потому что только его я и видел среди потенциальных исполнителей.
Некто Владимир Григорьевич Нетребко (может, и родственник Анны Нетребко, мелькнула мысль, но, скорее всего, однофамилец), к которому меня направили, придирчиво изучил нотную запись каждой песни, показал тексты какому-то Михаилу Петровичу, тот особенно заинтересовался «Журавлями», хмыкнул и спросил, строго глядя мне в глаза:
– Молодой человек, а это точно ВЫ сочинили?
Я про себя тяжело вздохнул, врать было тошно, но ведь, с другой стороны, эти вещи всё равно никем пока больше не придуманы, что уж тут миндальничать. А потому, не отводя глаз, твёрдо ответил:
– Я.
– Хм, – Михаил Петрович вновь уткнулся в текст, – любопытно было бы послушать это в музыкальном сопровождении.
– Так вот же у вас пианино стоит, – кивнул я на инструмент.
– А исполнять кто будет? – в свою очередь поинтересовался Нетребко.
– Если хотите, то я могу аккомпанировать сам себе, но лучше бы вы сыграли, а я спел. А в будущем я вижу в роли исполнителя Марка Бернеса.
– Бернеса? Однако… Вот так сразу и Бернеса. Что ж, давайте попробуем, я наиграю, а вы споёте.
Владимир Григорьевич сел к инструменту и, глядя в ноты, начал играть вступление. А потом я запел:
Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей…
Нет, всё-таки мне ещё далеко до Марка Наумовича, но впечатление на присутствующих я произвёл. Михаил Петрович в чувствах высморкался и тем же платком протёр запотевшие линзы очков. А Нетребко пристально и долго глядел на меня и в итоге констатировал:
– Что я могу сказать… Вещь неплохая, безусловно, она завоюет своего слушателя. И слова правильные, за душу берут. Хочется верить, что это действительно ваше произведение. У вас есть талант, молодой человек! Вы учитесь в музыкальной школе?
– В этом году закончил восьмилетку и подал документы в железнодорожное училище.
– Вы серьёзно? А ноты откуда знаете?
– Самоучка, – развёл я руками.
Мне хотелось побыстрее закончить этот разговор, который мог завести меня в тупик.
– Однако, – чуть ли не хором произнесли сотрудники ВУОАПа, синхронно переглянувшись.
– Если это так, то вас, молодой человек, ждёт большое будущее, – подытожил Владимир Григорьевич. – Мы оформим ВСЕ ваши песни, но сначала вам нужно написать соответствующее заявление. Вот вам ручка и бумага, пишите, я буду диктовать.
Писать чернилами и перьевой ручкой – то ещё удовольствие, однако я с первого раза справился с задачей, умудрившись не поставить ни единой
