одежду, а я, отказавшись от ужина и от поездки к травматологу, выпил таблетку болеутоляющего и лёг в кровать, уставившись в потолок.
Сон не шёл, голова была забита мыслями, как быть и что делать дальше. Рассказать Бугру и попросить у него защиты? Сам он, конечно, против той троицы не катит, даже если впрягутся остальные мои кореши. Может, у него есть кто-то из знакомых постарше? Наверняка должны быть, он же спит и видит себя в зоне, где чалится его предок. А если это он меня слил? Тогда что? К майору идти? Сомнительная идея. На крайний случай можно обдумать и её, потому что платить этим шакалам я не собирался. А каждый раз быть битым, а в итоге, быть может, оказаться посаженным на перо, мне не улыбалось.
Морфей всё топтался где-то неподалеку, но к моей постели не приближался. Ближе к полуночи мне приспичило по-маленькому. Стараясь не разбудить тихо посапывающую сестру, я прокрался на кухню, а затем короткими перебежками в ванную. Возвращаясь обратно, собирался уже торкнуться в свою дверь, но был остановлен негромкой фразой в спину:
– Здорово, Егор! Не спится?
Вот блин, Никодим! Стоит, смолит, как обычно, в открытую форточку, только железные фиксы поблёскивают в свете кругломордой луны. Как же это я его не заметил, когда в ванную по нужде крался? Или он появился здесь, пока я отливал? Собственно, какая разница…
– Здорово, Никодим! – так же негромко говорю в ответ.
Он сам предложил общаться на «ты». Ещё в первый раз, когда пригласил меня в свою комнатушку побренчать на гитаре и спеть понравившиеся ему песни. Если, мол, тебя не затруднит. В качестве благодарности поил чифирем с колотым сахаром. Вкусно, кстати, в прежней жизни я любил крепкий чай, а этот вообще хорошо так вставлял. Любопытно, но в своей халупе Никодим никогда не курил, такой парадокс, всегда ходил дымить на кухню к форточке, реже во двор. В общем, после нескольких ходок в его обитель таким песенным макаром мы с Никодимом, если можно так выразиться, малость скорешились. Особенно ему нравилась «Банька по-белому», даже без фирменного хрипа и напряга жил Высоцкого. Слушая её, старый вор терял свою обычную невозмутимость, на его скулах ходуном ходили желваки, а взгляд стекленел, словно он впадал в некое подобие транса.
– Ну-ка, подойди сюда, – прищурившись, то ли попросил, то ли приказал он.
Я нехотя приблизился. Никодим несколько секунд разглядывал мою побитую физиономию, а затем коротко спросил:
– Кто?
Я перевёл взгляд в окно. Очень хотелось курить. А ещё больше – прибить этих отморозков, посягнувших на моё здоровье.
– Кто?! – настойчивее повторил Никодим.
И тут меня будто бы прорвало. Выложил авторитету всё как на духу. Естественно, только то, что касалось истории с ресторанной музыкой и сегодняшним наездом шайки неизвестных. Хотя клички я всё же запомнил.
– Лёва Котёл, говоришь?.. – задумчиво протянул Никодим. – Знакомое погоняло. Да и о Быке слышал. А третьего никак не называли? Ясно… Мелкая шушера, либо за ними кто-то серьёзный стоит, либо просто решили лоха развести.
Лоха… Ну спасибо, приголубил, старый хрыч. Впрочем, на самом деле я особо и не обиделся, ведь в какой-то степени я лох и есть.
– В любом случае не по понятиям малолетку шмонать, – продолжал между тем цедить сквозь зубы Никодим. – Ладно, Егорка, иди спи, а я тут ещё покумекаю.
Утром мама, к моему удивлению, истерику не закатила. Подошла к проблеме философски. Первым делом аккуратно прощупала мой нос, констатировала, что перелома нет, и начала ставить компрессы, попеняв сестре, что та до этого не додумалась. Затем предложила сходить в милицию, написать на хулиганов заявление. Но я решительно отказался.
– За что хоть тебя так, сынок?
– Да к девчонке какой-то приставали, я и заступился. А их трое…
Мама со вздохом покачала головой, но по её глазам было видно, что в глубине души она гордится своим отпрыском.
Идти сегодня и в ближайшие дни в училище мне было строго-настрого запрещено. Мама прописала мне постельный режим, пообещав у знакомой заместителя главврача поликлиники взять справку для предъявления по месту учёбы. Тренеру в спортшколе достаточно было и на словах во всём признаться – я позвонил Пеле, сказал, чтобы оповестил Ильича о моей проблеме. Так что несколько дней мне предстояло провести дома, не зная, чем себя занять. Оставалось либо читать книги, либо бренчать на гитаре, поскольку появиться в таком виде на улице я не рискнул бы.
А через день в нашу каморку постучался Никодим:
– Здравствуй, Алевтина, можно твоего Егорку на пару минут?
Воровской авторитет увлёк меня в свою комнату и там вручил две помятые двадцатирублёвки.
– Держи свои деньги. С Котлом и его подельниками мы вопрос решили. Они тебя больше не побеспокоят. Никто, кстати, за ними не стоял, Котёл где-то пронюхал о твоих доходах и подбил своих кентов устроить развод, взять тебя на понта. Но теперь они даже твоё имя забудут.
– Спасибо, не знаю даже, как…
– Не кипешись, молодой, всё нормально. Мне твои песни душу лечат, так что мы с тобой в расчёте.
Я не знал, что Никодим в одиночку – а скорее всего, со своими корешами – сделал с этими отморозками. Да хоть пришил, мне-то что? Хотя вряд ли, сказал же, что имя моё забудут, а покойники его и так забыли бы. Главное, что отныне я мог чувствовать себя относительно спокойно. Единственное, что
