Ну да, если я рассчитывал, что мне всё будет даваться столь же легко, как и в молодёжке, то жестоко ошибался. Нагрузки здесь оказались не в пример больше, а в двух-сторонках новоиспечённые партнёры со мной не церемонились. После одного из жёстких подкатов со стороны Альберта Шестернёва я кое-как дохромал до скамейки запасных, где врач команды осмотрел мою ногу и сунул пакет со льдом. Мол, держи пока, отдыхай. Следующий день пришлось пропустить, затем я вернулся к прежним нагрузкам, а синяк ещё долго не сходил.
Но всё-таки, похоже, кое-что я сумел продемонстрировать за отпущенный мне месяц предсезонки, потому как по возвращении в Москву Константин Иванович меня похвалил и сказал, что если я буду так же прогрессировать, то уже в следующем сезоне могу рассчитывать на приглашение в основную команду.
А незадолго до 12 апреля ко мне подошла директор музучилища.
– Егор, – сказала она, – ты же у нас на радио вовсю звучишь с песней «Трава у дома», и на тебя пришла разнарядка. Выступишь на концерте в преддверии Дня космонавтики. Ожидаются первые лица государства и, возможно, космонавты Юрий Гагарин и Герман Титов.
– Но у нас же игра в этот день в чемпионате Москвы…
– Возражения не принимаются, на кону честь нашего училища. Вот здесь я тебе записала время, адрес и фамилию человека, к которому тебе нужно приехать послезавтра. Там пройдёт первая репетиция, от занятий я тебя на этот день освобождаю. И как поедешь, не забудь захватить свидетельство о рождении.
Ну да, мне же шестнадцать исполнится 10 мая, потом можно и паспорт получить, а пока, как маленький, буду пользоваться свидетельством.
Ехать нужно в Дом союзов. Концерт же планировался на сцене Колонного зала. Эх, а ведь в своё время мне довелось петь на этой сцене. Неужто история повторяется столь причудливым образом?
Здесь я сразу попал в руки режиссёра предстоящего мероприятия – редактора Главной редакции музыкального радиовещания для населения СССР Игоря Борисовича Аксельрода. А я ведь помню его совсем пожилым, сейчас же он пока деятельный, полон сил и энергии.
– С такими молодыми исполнителями мне ещё работать не доводилось, – заявил Игорь Борисович, задумчиво глядя в мою сторону. – Разве что когда выступал детский хор. Ну ничего, надеюсь, сработаемся.
Я тоже на это надеялся. Главное, чтобы вокал не подвёл во время концерта, всё-таки я не до конца был уверен в своих голосовых связках. Сразу попросил предоставить мне пару бэк-вокалистов. Если в студии у нас получалось наложить мой голос сверху моего же, то живой концерт – дело совсем другое. Бэков нашли быстро, но для начала мне дали выучить очерёдность выхода артистов.
Концерт открывал Марк Бернес с песней «С чего начинается Родина». Следом выступала Клавдия Шульженко с «Молчанием». Я шёл седьмым, следом за Владимиром Нечаевым, который был заявлен с композицией «Костры горят далёкие», а после меня выступала Капиталина Лазаренко, которой аккомпанировал Давид Ашкенази. Имя исполнительницы знакомое, но мне всегда казалось, что её зовут Капит
– Никакой ошибки, молодой человек, ей родители дали имя в честь труда Карла Маркса «Капитал». Я на своём веку ещё и не такие имена встречал.
Да уж, я тоже прекрасно помнил истории, как в 1920–1930-е годы родители называли своих отпрысков Авангардами, Векторами, Владленами, Олимпиадами, Октябринами, Нинелами… Один знакомый рассказывал, что лично знал женщину с именем Даздраперма – Да здравствует первое мая. Так что Капиталина – это ещё и в самом деле ерунда.
Должна была выступить ещё и Лидия Клемент с песней «Нежность». Видно, организаторы концерта тоже решили, что композиция о космонавтах ну или лётчиках, как минимум. А все космонавты – бывшие или действующие лётчики, так что песня написана Пахмутовой и Добронравовым словно по заказу. Хотя какие ещё Пахмутова и Добронравов?! Теперь уже я автор, получается, как ни крути.
Все собрались на генеральной репетиции 9 апреля, за два дня до правительственного концерта, который должен был состояться 11-го числа. Репетицию почтила своим присутствием Екатерина Фурцева. Легендарная при жизни министр культуры СССР расположилась в четвёртом ряду, рядом с Аксельродом, который постоянно ёрзал и вытирал носовым платком потные лоб и шею.
Екатерина Алексеевна, напротив, сидела как королева на троне, с прямой спиной и невозмутимым лицом. Даже глядя в щёлочку из-за кулис, я словно чувствовал на себе её пристальный, немигающий взгляд. Чёрт, на сцену-то страшно выходить, даже выступая перед Ельциным и Путиным, так не волновался.
Репетиция шла своим чередом. Исполнители выходили по своим порядковым номерам. Отстрелявшийся первым Бернес, видя моё волнение, успокаивающе хлопнул по плечу:
– Не боись, Егорка, прорвёмся!
– Говорят, у Фурцевой очень уж крутой характер.
– Есть такое, не женщина – кремень. Министром стала недавно, но сразу принялась наводить в ведомстве свои порядки. Но ты, главное, не давай слабину. Держись уверенно, если будет о чём-то спрашивать, отвечай чётко, взгляд не отводи. Да и песня у тебя хорошая, как раз в тему. Я думаю, ей понравится.
