пешеходному переходу. Да и название можно позаимствовать с альбома The Beatles 1969 года… Хотя это скорее в качестве прикола.
Вероятность столкнуться здесь с кем-нибудь из ливерпульской четвёрки была крайне мала, учитывая, что Битлы в это время гастролировали по Соединённым Штатам. Тут пока история не очень расходилась с той, что я помнил ещё по жизни в теле Алексея Лозового. А я ещё не терял надежды лицезреть живьём кого-то из группы номер 1 в этой реальности. В той жизни довелось пару раз побывать на концертах Пола – в Гамбурге и Москве. После концерта в «Олимпийском» я даже пробрался на своего рода фуршет, где на память сфотографировался с престарелым Маккартни. Хотя не раз доводилось слышать легенду, будто бы настоящий Пол погиб в автокатастрофе в ноябре 1966-го, а с тех пор в группе его заменял двойник. Якобы обложка к альбому Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band конкретно намекает на уход из жизни настоящего Маккартни.
На мой взгляд, это обычные побасёнки, хотя ведь вон насчёт высадки американцев на Луну тоже споры не утихают десятилетиями. Как бы там ни было, мечтой настоящих меломанов всего мира всегда оставалось знакомство с Джоном – сердцем ливерпульской четвёрки. До его возможной гибели – тут уже без вариантов с мистификацией – оставалось ещё почти пятнадцать лет, почему бы судьбе не свести нас в каком-нибудь из лондонских заведений или на концерте?
Что ж, с Битлами пересечься пока не суждено, зато удалось столкнуться нос к носу с уже знаменитым в это время скрипачом Иегуди Менухиным. Я его сразу узнал, хотя вживую Иегуди мне довелось видеть в уже весьма преклонном возрасте, но фотографии его более молодого запомнились. Этот нос, больше смахивающий на клюв хищной птицы, пристальный взгляд из-под бровей, выдвинутый вперёд подбородок… Коротковатые руки – одна из его врождённых особенностей. Да и скрипичный футляр под мышкой – ну какие ещё нужны подсказки?! Поэтому у меня непроизвольно вырвалось:
– Менухин!
– Мы с вами знакомы, молодой человек? – на английском поинтересовался сын еврейских иммигрантов из Гомеля и Ялты.
– А… хм… Нет, просто я вас узнал…
– Ну, меня многие узнают, – улыбнулся он и собрался было продолжить путь к поджидавшей его машине.
– Да и меня узнают, если что.
Не знаю уж, какой чёрт дёрнул меня за язык, никогда не думал, что я такой любитель выпендриться, хотя в глубине души всегда это подозревал. Менухин притормозил, пристально вглядываясь в моё лицо, и под его пронзительным взглядом мне стало слегка не по себе. Но я сумел всё же не отвести глаза.
– Постойте… Раз вы приехали сюда, значит, вы музыкант, – сделал заключение знаменитый скрипач, продолжая сверлить меня взглядом. – Но явно не классический, судя по кофру из-под гитары в ваших руках. Значит, что-то из ныне новомодных направлений вроде рок-н-ролла, свинга или… как его… скиффла?
– Вы недалеки от истины, мистер Менухин. Я – Егор Мальцев, лидер и основатель группы Sickle & Hammer. А заодно и футболист лондонского «Челси».
– Ах, ну как же, я слышал ваше произведение! Хотя и не являюсь большим поклонником современной музыки, но куда денешься от радио или TВ! Тем более что среди океана посредственных песен попадаются вполне неплохие вещи. А когда я услышал… Nothing Else Matters, кажется, так она называется? Так вот, когда я услышал эту вещь по радио, да ещё в скрипичном сопровождении, то сразу сказал, что это достойная композиция, а вот название группы мне подсказал человек, находившийся рядом. И вот, знаете, врезалось в память…
– Спасибо, что обратили на нас внимание, и кстати, на скрипке в Nothing Else Matters играл наш молодой скрипач Юджин О’Коннелл, выпускник Королевской академии музыки. Но ему до вас, само собой… Вы настоящий виртуоз скрипки! А здесь что записывали, если не секрет?
– Право, какой же это секрет! Одну из пьес Бетховена для скрипки… Послушайте, у вас же славянская фамилия, да и имя – Егор…
– Так я и есть русский, из Советского Союза приехал играть за «Челси». Ну а музыкой увлекаюсь лет с пятнадцати, в Союзе я довольно известный композитор-песенник.
– Серьёзно? А с виду совсем ещё молодой человек. Хотя я уже в одиннадцатилетнем возрасте с блеском исполнил на сцене Карнеги-холла скрипичный концерт Бетховена, – не без толики самодовольства заметил Менухин.
– Да, наслышан, – поддакнул я его самомнению. – И ещё раз повторю, что восхищаюсь вашим мастерством… Эх, вот бы вы вышли хотя бы раз на сцену с нашей группой или хотя бы в записи поучаствовали!..
Я, конечно, сказанул это так, ради красного словца, ну и опять же желая потрафить гениальному скрипачу. Но, как ни странно, тому эта идея пришлась по нраву.
– А что, это было бы, скажем так, оригинально. У вас уже готова композиция, где я мог бы продемонстрировать своё мастерство?
– Э-э… Надо подумать, что можно вам предложить, так навскидку и не скажу.
– В ближайшее время я не планирую покидать Лондон, так что у нас будет возможность связаться.
Он достал из внутреннего кармана пиджака карандаш, блокнотик, что-то чиркнул на листочке, вырвал его и дал мне.
– Это мой домашний телефон. Звоните в любое время, но не раньше девяти утра и не позднее девяти вечера. Впрочем, я могу куда-то отойти, опять же завтра и послезавтра у меня ещё записи здесь, на студии номер один. Так что если не дозвонитесь, вполне вероятно, я записываюсь.
