критике руководителей левого крыла, таких как Борис Камков, Марк Натансон и знаменитая Мария Спиридонова. Последняя после одиннадцати лет тюремного заключения в феврале вышла на свободу и недавно триумфально вернулась в Петроград. Незамедлительно организовав после выхода на свободу выборы губернатора Читы, в районе которой она отбывала тюремное заключение, она велела освободить всех заключенных. Теперь же она и другие левые эсеры обвинили Чернова в искажении партийной программы. Они выдвинули собственные предложения по изъятию земли, немедленному заключению мира и формированию правительства из числа социалистов.
Поддержка левых сил со стороны депутатов съезда на уровне 20 процентов от всех делегатов (а по некоторым вопросам – до 40 процентов голосов) смогла обеспечить им лишь одно место (Марк Натансон) в Центральном комитете, и официально эсеровская партия была представлена на Первом Всероссийском съезде крестьянских депутатов умеренными политиками. Эсеровские радикалы для координации своей деятельности негласно создали «информационное бюро». Когда слухи об этом дошли до обеспокоенного Чернова, левые эсеры для проформы (и искажая истину) уверили его, что ничего подобного они не предпринимали.
Неустанные усилия Ленина и радикалов из числа большевиков (не говоря уже о наиболее авантюристически настроенном крыле партии) по обеспечению бескомпромиссных политических позиций начали приносить свои плоды, в том числе в совершенно неожиданных кругах электората. В мае Нина Герд, организатор Комитета по оказанию помощи солдатским женам в Выборгском районе, сторонница кадетской партии и наряду с этим старая подруга Надежды Крупской, уступила ей свою организацию. Три года назад, по воспоминаниям одного из филантропов, солдатки были «беспомощными существами», «слепыми курицами», умолявшими власти помочь им. Теперь же, когда Нина Герд передавала Надежде Крупской Комитет, женщины, по ее словам, «больше не доверяли нам; они были недовольны тем, что мы делаем; они верили только в большевиков». Вскоре солдатки стали вполне организованной силой в рамках своих Советов. И эти настроения бесстрашия и неукротимости постоянно усиливались.
В то время, однако, на большей части бывшей Российской империи (если уж быть справедливым) местные условия, зачастую осложненные национальным вопросом и при руководстве умеренных партийных функционеров, способствовали формированию менее радикальных позиций, чем хотелось бы большевистским сторонникам жесткого курса. В начале мая, например, грузинские большевики Миха Цхакая и Филипп Махарадзе прибыли из Петрограда в Тифлис (Грузия), чтобы призвать своих товарищей немедленно порвать с «коллаборационистами»-меньшевиками и взаимодействовать только с левыми меньшевиками-интернационалистами. Их призывы были встречены с немалым скептицизмом.
В Баку местные большевики также тесно сотрудничали с меньшевиками, и ленинские «Апрельские тезисы» все еще вызывали у них оторопь: обсуждение их в социал-демократической прессе вызывало полное неприятие. Общегородская конференция социал-демократов, которая состоялась в середине мая и на которой большинство участников симпатизировало большевикам, выступила против коалиционного правительства, но наряду с этим отказалась голосовать в поддержку лозунга «Вся власть Советам!». И в самом Бакинском Совете чувствовалось активное сопротивление левым настроениям. 16 мая предложение большевика Степана Шаумяна выразить недоверие новому правительству было провалено: 166 голосами против девяти при восьми воздержавшихся Совет принял проект резолюции, предложенный совместно меньшевиками, эсерами и дашнаками (левая армянская политическая партия), в поддержку участия членов Петросовета в работе Временного правительства.
На общем фоне преимущественно умеренной позиции регионов исключение составляла Латвия. В первые дни после Февральской революции латвийские большевики, находясь под влиянием традиции тесного взаимодействия с меньшевиками, заняли достаточно мягкую позицию, что проявилось, в частности, в мартовском заявлении умеренного Рижского комитета большевиков. Однако вскоре в результате того, что в их ряды вливались более воинственно настроенные эмигранты, а также оказавшись под сильным воздействием более жесткого Центрального комитета (члены которого находились в России), ситуация с латвийскими большевиками изменилась. Явное преобладание в местных Советах членов большевистской партии, их превосходство по сравнению с кадетами в выработке необходимой тактики действий во временных выборных органах обеспечило им такое преимущество, что, по словам историка Андриевса Эзергайлиса, «особенность институциональной структуры, появившейся в Латвии после марта, заключалась в том, что… понятия двоевластия просто не существовало».
Ключевым фактором для таких радикальных изменений стали действия латышских стрелков. Их Совет буквально в считаные недели радикально полевел, и на съезде, состоявшемся 15 мая, принял резолюцию «Нынешняя ситуация», в которой излагалась ленинская позиция в отношении войны, Временного правительства и Советов. Этот документ был заранее подготовлен Юлием Данишевским совместно со своими большевистскими товарищами в Москве, откуда он только что приехал. Через два дня после этого латышские стрелки избрали новый Исполнительный комитет, в котором только один из его членов не был большевиком.
Несмотря на искренние усилия генерал-адъютанта Брусилова ввести в армии демократические нормы, попытки Александра Керенского восстановить дисциплину в войсках наряду с постоянной угрозой отправки на фронт вызывали в солдатских рядах сильный гнев. Наиболее ярко это проявлялось в революционном Петрограде, где влияние большевиков в солдатской среде неуклонно росло.
В период с 3 по 24 июня в Петрограде должен был состояться Первый Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Военной организации большевиков, отличавшейся левацкими настроениями, представилась возможность продемонстрировать свою силу. Она приготовилась поиграть мускулами. 23 мая ею было принято решение о том, чтобы несколько полков (Павловский, Измайловский, Гренадерский и Первый резервный пехотный) были «готовы самостоятельно выступить», выйдя на улицы для массовой вооруженной демонстрации против военной политики Александра
