– Тогда я еще успею. – Лицо старика стало очень печальным. – Его Величество с вами?
– Он без сознания, – ответила Зола.
Доктор удивленно поднял брови.
– Понятно. В таком случае не передадите ли ему важное сообщение?
Прежде чем Зола успела ответить, доктор надел свою шляпу и сделал глубокий вдох.
– Вирус – это не случайность. Это было биологическое оружие.
– Что? – Зола схватилась руками за стол, чтобы не упасть. – Что вы хотите этим сказать?
– Придворные исследователи с Луны использовали антитела, обнаруженные в крови неодаренных, чтобы синтезировать антидот. На это им понадобилось шестнадцать лет, а может, и больше. Но шестнадцать лет назад летумозиса еще не существовало, пока его не создали в одной из лунных лабораторий. Они хотели ослабить Землю, поставить ее в зависимость от Луны и производимого на ней антидота.
Он похлопал себя по нагрудным карманам, словно пытаясь найти что-то, но потом опомнился.
– Точно. Свои выводы и открытия я записал на портскрине, который теперь у мистера Торна. Прошу вас, отдайте его императору, когда он очнется. Земляне должны знать, что война началась не тогда, когда здесь высадились лунные оперативники. Она длится уже больше десяти лет, и, сдается мне, Земля пока проигрывает.
Воцарилась удушающая тишина.
Зола наклонилась к микрофону.
– Мы не собираемся проигрывать.
– Я вам верю, мисс Линь. – Дыхание доктора стало прерывистым. – А теперь, не могли бы вы… подозвать сюда Кресс?
Кресс остолбенела. Она испуганно прижалась к Торну, почувствовав на себе чужие взгляды, и только после того, как он мягко подтолкнул ее вперед, она поплелась к смотровому окну, отделявшему их от карантина.
Только теперь, встав у микрофона, Кресс поняла, что стекло было прозрачным только с одной стороны. Она могла видеть доктора, а он, скорее всего, смотрел на собственное отражение.
Зола откашлялась и с любопытством посмотрела на Кресс.
– Она здесь.
На лице доктора мелькнула печальная улыбка и тут же погасла.
– Крессида. Моя золотая луна.
– Откуда вам известно мое полное имя? – Она слишком нервничала, чтобы скрывать резкость в голосе.
Но доктора это совершенно не смутило, хотя его губы задрожали.
– Потому что это имя дал тебе я.
Она задрожала и вцепилась одеревеневшими пальцами в подол юбки.
– Я хочу, чтобы ты знала: я едва не умер, когда потерял тебя, и думал о тебе каждый день. – Он смотрел куда-то в пустоту. – Я всегда мечтал стать отцом. Даже когда был еще совсем молодым. Но сразу по окончании образования меня принудительно забрали в штат придворных исследователей – такая честь, знаете ли! Карьера стала для меня всем, заменила остальную жизнь, и о семье нельзя было даже и мечтать. Мне было уже сорок, когда я женился. Женой моей стала коллега, исследовательница, которую я знал много лет и даже не подозревал, что могу к ней что-то испытывать, пока она не решила, что я нравлюсь ей. Она была одного со мной возраста. Годы шли, и я уже оставил надежду… как вдруг однажды мы узнали, что она беременна.
У Кресс по спине пробежал холодок. Она будто слушала старую грустную сказку, которую никогда не хотела бы услышать. И уже нетрудно было догадаться о том, чем эта сказка закончится, но Кресс еще не готова была принять правду.
– Мы сделали все, как положено. Обставили детскую. Запланировали большой праздник. И иногда по ночам моя жена напевала одну старую колыбельную. Вот тогда-то мы и решили назвать тебя словами из этой песни – нашей маленькой золотой луной, Крессидой. – Доктор замолчал и вцепился в свою шляпу.
Кресс не могла дышать. Окно, карантин, человек, покрывшийся темно-синей сыпью, – все стало расплываться перед ее глазами.
– А потом родилась ты, и оказалось, что у тебя нет дара. – Видно было, что каждое слово дается ему с трудом. – Пришла Сибил, и я стал умолять ее… чтобы она оставила тебя, но бесполезно… она никого не слушала… И я подумал, что ты погибла. Что тебя больше нет… А все это время ты… если бы я только знал, Крессида! Если бы я знал, то ни за что бы не оставил тебя. Я бы нашел способ тебя спасти. Мне так жаль! Я прошу прощения за все. – Он закрыл лицо руками, и его тело сотряслось от рыданий.
Сжав губы так, что они побелели, Кресс покачала головой, пытаясь отбросить все, что услышала. Но он знал ее имя, и у нее были такие же глаза, как у него, и…
По ее ресницам соскользнула слеза и обожгла щеку.
Ее отец был жив.
