пули это вполне позволяют. Кто-то уже кричал, надрывно и визгливо. Девочка просто сидела на дороге, обхватив голову руками. А кричала и причитала бабулька. Вот же ж божий одуванчик, откуда столько силы в голосе. А тощий жучила, что сел на место водителя, оказался не лопухом и, видимо, все понял. Женщина, стоявшая столбом у его дверцы, начала оседать на землю, мне отсюда было не слышно, но так падают только подстреленные. Заложница еще не упала, а полуторка уже сорвалась с места. Черт, хорошо, что они не попросили «эмку», та быстрее трогается. Полуторка же, надрывно завывая изношенным движком, начала медленно разгоняться. Отовсюду захлопали выстрелы милиционеров, но на движении машины это никак не сказалось. Взяв упреждение и, секунду подумав, я выстрелил один раз. Увидев попадание в крышу кабины, я хоть и провожал стволом полуторку, но был в принципе уверен, что водиле хана. Так и было. Автомобиль проехал еще метров пять прямо и начал вдруг поворачивать. Водила, скорее всего, обмяк и съехал на сиденье. Проехав еще несколько метров, грузовик подпрыгнул на поребрике и воткнулся в дом. Блин, хорошо что на улице никого не было и под колеса никто не попал.
Я разобрал и сунул винтовку в чехол. Поглядев через окно на улицу, там суетился десяток оперов, я кивнул сам себе и начал спускаться вниз. На углу дома меня перехватил Костицин.
– Женщина жива? – первым делом спросил я.
– Думаю, вытянет. Он стрелял прямо через дверь, попал в спину, в сознании, должна поправиться.
– Пройдя через дверь, пуля утратила часть своей энергии, из чего он стрелял, ведь не из «папаши» же?
– Наган был в руке.
– Остальные в порядке? Сколько «двухсотых» в самой сберкассе?
– Там да, порезвились, суки. Кроме двух охранников, еще три трупа. Главное, детей не тронули, их там аж четверо оказалось. Мамаши пришли вместе с детьми, а эту девчушку, что главарь тащил, выбрали как самую старшую. Один там и вовсе в коляске лежит.
– До дома подкинешь, а то далеко топать, да еще и с винтовкой.
– Конечно, сам и отвезу. А ты посмотреть не хочешь?
– А на что там смотреть? Или что-то не так? – в свою очередь задал вопрос я.
– Да просто у нас все охренели от такого результата. Только у главаря голова осталась на плечах. Остальным звездец. Что за оружие у тебя такое? Там ошметки хоть лопатой собирай.
– Ну, ты же знаешь, где я служу. Нам такое необходимо. Зато тихо и наверняка.
– Уж это точно! Ну что, пойдем к машине.
– Ты иди, меня подхватишь по дороге. Не надо мне там светиться.
– Хорошо, как скажешь.
Костицин убежал за машиной, а я потихоньку двинул прямо по улице в ту сторону, откуда мы приехали час назад.
Вот так еще и бандитов в отпуске пострелять успел. Вернувшись домой, был встречен настороженно смотрящей на меня супругой.
– Ты чего такая? – обняв любимую женщину, спросил я.
– От тебя порохом пахнет, куда тебя вызывали?
– Да молодым надо было мастер-класс показать, – попытался я спрыгнуть с темы.
– Ты не умеешь врать. Так срочно к ученикам бы не вызвали. Говори, – Светлана была настроена решительно.
– Да бандиты обнаглели чуток. Кому ведь война, а кому…
– Раз порохом пахнет, значит – стрелял, а как ты стреляешь – я знаю, – жена закусила губу и отвернулась.
– Любимая, ты же знаешь. Мало кто может делать мою работу лучше…
– Да, я знаю. Что, без тебя бы правда не обошлись? – с какой-то тоской спросила Светланка.
– Да справились бы, конечно. Получили бы десяток трупов гражданских, а так да, справились бы. – Ничуточки не льстил себе. Положили бы кучу народа, как пить дать.
– А что там случилось, можешь рассказать? – И я рассказал жене о случившемся в сберкассе. Понятно, не упоминая результат моей «работы». Просто сказал, что наши победили. Жертвы минимальны. Кстати, пока ехали домой с Костициным, сказал ему, что хорошо бы им самим иметь в своих рядах подготовленного человека, для такой вот работы. Ответ опера меня несколько удивил:
– Знаешь, как трудно стрелять в человека. – Я, не поняв про что именно он говорит, аж закашлялся.
– Ведь тут не фронт, бандиты все-таки гражданские люди. У нас не каждый готов применять оружие мгновенно. Особенно молодые парни, те только храбрятся, но до дела доходит, и они ломаются.
– Вам фронтовиков бы неплохо. Тех, для кого эта шваль, что в тылу сидит, пока они там умирают, как грязь. Мало того что суки на войну не идут, так еще в тылу людей гнобят. Солдат на фронте должен знать, что его родные дома в порядке, а тут такая беда.
– Так, может, к нам переведешься? – заинтересованно спросил оперативник.
– Спасибо. У меня своих «клиентов» хватает.
– Слушай, Серега, а скажи честно, вот ты что чувствуешь, когда убиваешь вот так, не на фронте? Ведь они, по сути, гражданские люди.
