Камень в моей руке вдруг неожиданно раскалился докрасна. Горяченный такой каменюка! В ушах у меня зазвенело. Закипевшая во мне боль с гулом пронеслась от пальцев вверх по руке, вошла в голову, по пути обжигая язык и сотрясая зубы, как бормашина дантиста, и вышла наружу. А потом исчезли и дверь, и наш сад, и даже моросивший все утро унылый дождь, да и весь белый свет вместе с ними. Воцарилась тьма. Такая глубокая и густая, что я почти ощущал ее прикосновение. Вдали угадывались неясные очертания чего-то еще более таинственного и темного. Было похоже на огромную гору, на вершине которой в гордом одиночестве стояло нечто или некто. Загадочная фигура была неподвижна, будто статуя, словно ожидая чего-то…
В этот момент я, должно быть, дико закричал.
— Билли! Билли, что с тобой? — Мэри оценивающим взглядом осмотрела наш холл и, отпихнув меня, ринулась вперед, сжимая кулаки, готовая к битве. За сестрой, как хвост, тащилась Чокнутая, осторожно выглядывая из-за ее плеча.
— Мэри, ты это видела? Видела? — спросил я.
— Что я должна была увидеть, Билли? Что и где?
— Да здесь же! Прямо перед тобой, тупица! Гору и ЕГО! — Я буквально ощущал, как злость закипает во мне.
Мэри и, что того хуже, даже Чокнутая Миллиган изобразили полное недоумение. Их лица словно говорили: «Билли, ты можешь разыгрывать кого угодно. Но нам-то хорошо известны твои приколы».
— Это произошло здесь! — заорал я.
Хотя сейчас уже смотреть было не на что. Тот же сад перед домом да я, стоящий у входной двери под моросящим дождем, с маленьким синим камешком в руке. Я хотел было показать его Мэри, чтобы она поняла… Но не успел. С громким топотом сбежав по лестнице, перед нами предстала наша мама с еще не докрашенным лицом.
— Что вы оба тут вытворяете с бедной девочкой?! — гневно спросила она, явно поспешив с выводами. — Неужели вас нельзя оставить одних даже на пять минут?
— Да все в порядке, мама. Это просто наш Билли дурачится, — давясь от смеха, ответила Мэри.
Я был зол на всех. Мне захотелось вдруг превратить их в нечто гадкое и ужасное, — по-моему, они вполне это заслужили. Иногда даже представить невозможно, что может произойти. Синий камень в моей руке завибрировал и снова начал нагреваться. Он стал нестерпимо горячим. Тогда я еще не понимал, что все это значит, не знал, что творил. Еще не знал!
— Что там у тебя, Билли? Ну-ка, покажи… — сказала мама своим «прокурорским» тоном, заранее вынося приговор и не оставляя ни малейшего шанса доказать свою невиновность.
Наверное, мой взгляд задержался на маме, вот почему это случилось именно с ней. Процесс пошел. Было уже слишком поздно. И я превратил нашу мамочку в… нечто ужасное.
— А где ваша мама, Билли? — плаксиво спросила Чокнутая, зачем-то одергивая подол своего платья. — Ой! Что это ползет вон там, по ковру? Кажется, меня сейчас стошнит.
— Что ты натворил, Билли! Что ты сделал с нашей мамой?! — пронзительно закричала Мэри.
— Замолчи, Мэри! Просто помолчи! — рявкнул я. — И не вздумайте рассказывать об этом никому и никогда!
— Тогда верни ее. И побыстрее!
Я посмотрел на остывший синий камень, лежавший у меня на ладони. Посмотрел на существо, в которое превратилась наша мама. Снова взглянул на камень. Похоже, приступ тошноты испытывала не только Чокнутая.
— Не могу. Я не знаю, как это сделать.
— Но, Билли…
Швырнув камень в дальний угол холла, я услышал, как он ударился о стену, расколовшись пополам. Я готов был выбросить его, разбить вдребезги, лишь бы это помогло все исправить и мне стало бы чуть легче. Но чуда не произошло. Жутковатое существо неуклюже заползло на середину ковра и, усевшись там, стало слегка покачиваться то вперед, то назад. А мне вдруг подумалось, просто пришло в голову, что если бы «оно» все еще продолжало быть нашей мамой, у него на голове должна была остаться косынка, под которую мама убрала свои волосы перед тем, как начать краситься.
— Она отвратительна. Посмотрите, какие у нее острые зубы и противный смех! — затянула своим плаксивым голосом Чокнутая, готовая разреветься. — Я хочу домой!
— Она совсем не страшная, — возразил я. Опустившись на колени, я осторожно погладил пальцем нашу «маму». — Вот видишь, она… просто милашка. К тому же в любом случае ты, Вэнди, останешься с нами. Я не пытался схватить Чокнутую, лишь погрозил ей кулаком и выразительно посмотрел при этом.
— Ты не смеешь удерживать меня здесь, Билли Тиббет. Это похищение детей. У меня опять сыпь. Я точно знаю. — Сказав это, Вэнди начала носиться по комнате как безумная, нарочно расчесывая руки и ноги сверху донизу.
— Отец моего кузена — полицейский. Он отправит вас обоих в тюрьму. Возможно, пожизненно. И вас никогда оттуда не выпустят!
— Может, ты перестанешь орать и носиться как чумная? Ты пугаешь нашу «мамочку», — сказала Мэри. — Вам не кажется, что мы должны покормить
