Перевалило за одиннадцать, затем прошло еще полчаса, а в полночь Суви надоело ждать, и он спустился вниз, вернувшись с полным документов портфелем. Пребывание на холодной крыше заметно ухудшило его настроение, да и пожаловаться было некому, кроме Брана.
— Как же холодно! Брр! Неужели только меня одного во всем городе волнует этот воришка? — стуча зубами, сказал Суви.
— Уже полночь, — зевнул Бран. — Он, возможно, там, где должны быть и мы — в кровати.
— Чушь несусветная! — заворчал Суви. — Бран, даже пугало огородное, изучив основы Воришкологии, поймет, что им мало оставлять царапины и грязные следы. Помяни мое слово, сегодня ночью он вернется! — Суви заерзал. — И не дергай фонарь, от твоей трясучки я пишу как курица лапой.
Бран в сотый раз вздохнул и поднял руку, которая время от времени словно засыпала сама по себе. Для него появление царапин и грязных следов еще не означало, что в доме побывал вор.
— Ага! — воскликнул Суви, прислоняясь спиной к трубе.
Суви улыбался очень редко, а когда это случалось, то улыбка скорее напоминала недовольную ухмылку. Он почти не смеялся, чаще хмурился — так сильно сдвигал брови, что они напоминали перевернутый банан. С темными редеющими волосами и усиками, не толстый, но с небольшим брюшком, появившимся с годами, и ворчливым характером — вот и весь Суви.
— Это в стопку «Выселение», — пробурчал он. — Пожилая вдовушка Тодилмэй не ускользнет от меня, банковского служащего!
Бран молча положил бумагу в папку с пометкой «Выселение». Он был невысокого роста, но в свои четырнадцать лет доходил Суви до плеча. Внешность мальчика казалась совсем непримечательной: темно-каштановые волосы, карие глаза. В толпе его можно и не увидеть, даже если намеренно искать взглядом. Вот такой он, обычный, незаметный Бран.
Мальчик принялся считать бумаги, отправленные в папку «Выселение», но на трех сотнях терпение лопнуло. Они сидели на трубе в окружении множества других стопок с пометками «Просрочка», «Огромная Просрочка», «Гигантская Просрочка». Суви пребывал в отвратительном настроении. Как- никак, но воришка запаздывал.
— Просроченный платеж у Болотвинглов… — пробормотал Суви, ярко-красными чернилами написав: «ОДИН ДЕНЬ ЗАДОЛЖЕННОСТИ». — Еще одна семейка на выселение, — сказал он, передавая бумагу Брану.
— Но ведь это всего один день! — возмутился Бран.
— Делай, как велено! — сердито сказал Суви.
Тяжело вздохнув, Бран сунул бумагу в папку и поправил фонарь, борясь с сонливостью. Когда ему становилось нестерпимо скучно, он обычно брал клочок бумаги и принимался рисовать у себя в комнате, пока не улучшалось настроение. Весь последний час он пытался нацарапать на верхнем кирпиче трубы зарисовку, но ничего путного не вышло, ведь теперь он делал это кусочком бетона. Умирая от скуки, Бран взглянул на крыши соседних домов с таким же энтузиазмом, как если бы смотрел на спящих поросят.
Внезапно до слуха мальчика донесся приглушенный шорох. Он тотчас же вскинул голову. Звук не был похож на другие, и Бран бы с радостью списал все на проделки воображения, но по его спине вдруг побежали мурашки. Он обернулся, вглядываясь во двор Виломасов, но там ничего не шевелилось. И все-таки он слышал еле различимый шум, будто тихо хрипела собака или кто-то прерывисто и сдавленно дышал.
— А знаешь, Бран, я просто отличный банковский служащий, — сказал Суви, потягиваясь. — Держу счета в порядке, уже не говоря, что я воспитал тебя после того самого «Несчастного Случая».
Бран отвлекся. Шум стих. Мальчик заверил себя, что, скорее всего, мимо проехал Ишабод, водитель рикши, в поиске пассажиров.
— Чтобы служить в банке, нужно иметь особое мастерство, — продолжал тем временем Суви, запихивая бумаги в портфель. — Но быть банковским служащим и вести домашнее хозяйство? Это настоящее чудо!
Он поставил штамп еще на одной бумаге, прислушиваясь к себе и гордясь собой, но совершенно не думая, что делает.
— Вот чушь! Я ошибся! — Суви провел пальцем по чернилам, но лишь размазал слова «ПОЗДНЯЯ ОПЛАТА», оставив след, словно от шин. — Ну и ладно, положи к остальным. Это же Свинигиксы. У них денег куры не клюют, — сказал Суви. Свинигиксы были соседями Виломасов, и Суви очень завидовал, что те зарабатывают больше — он прекрасно знал об их доходах по чекам и другим счетам.
Бран замешкался и вдруг снова услышал звук. Мальчик резко вздернул голову. Тихий шум напоминал оборванное слово: сказанное прерывисто и сдавленно, как будто кто-то одновременно шипел и фыркал.
— Бран, прекрати трястись! Ты опять дергаешь фонарь, — толкнул его локтем Суви.
— Минутку! Вы слышите? — проговорил Бран, вглядываясь в темноту на заднем дворе.
— Что слышу? — требовательно спросил Суви. — Хватит, Бран! Кажется, у тебя разыгралось воображение. Уже перевалило за полночь! Те, у кого есть хоть чуточку здравомыслия, давно в постели.
Бран по-прежнему сверлил взглядом темноту. Еле заметный шелест опять стих.
— Бран! — крикнул Суви. — Немедленно положи бумаги в «Выселение», пока я собственными руками не «выселил» тебя с крыши… кубарем вниз!
Бран наконец убрал документы в папку. Шум исчез. Мальчик повторял себе, что бояться нечего. Лучше вообще не думать ни о каких шорохах, ночью их полным-полно. Взъерошенные ветром бумаги залепили лицо, и он вовсе забыл о страхе, пытаясь привести их в порядок. Вдруг у Брана появилась
