Эта забегаловка, воняющая прогорклым маслом и жареной курятиной, была с претензиями. Здесь крутили свежий альбом группы «Na????», справедливо полагая, что хоть что-то в ассортименте должно быть свежим.
– Кофе, – заказал Тезей. – Черный, без сахара.
– Крылышки? Кебаб?
– Нет, спасибо. Только кофе.
Он ждал бурды и ошибся. Роскошный слой мягкой пенки, аромат, способный поднять мертвеца – и стакан воды, где плавали кубики льда.
– Вы так варите всем?
– Нет, – улыбнулась разносчица. – Только вам.
Тезей не стал выяснять, шутит она, флиртуя с симпатичным парнем, или говорит чистую правду. Ему было не до пустых разговоров. В висках пищали флейты и ухали барабанчики. В затылке, топоча копытами, плясали сатиры. Съесть что-нибудь он боялся: сблевал бы как пить дать. От резонанса, подобного тому, которым он тряхнул зал, отходняк был – мама не горюй, и Тезей это знал. В первый раз, что ли? Если он рискнет повторить эту потеху раньше, чем через месяц, он сляжет в больницу, и надолго. Если в больнице он устроит третий цирк…
«Дедушка, ты ведь уже заказал себе место на кладбище? Оплатил на сто лет вперед? В случае чего, я лягу, а ты обождешь. Куда тебе торопиться?»
– И не надейся, – уведомили из-за спины. – Улететь отсюда? Только вместе со мной, напарник. Сделаем крылья на клею, влезем на небоскреб – и айда в небо!
– Напарник? – не оборачиваясь, спросил Тезей. – Почему не чемпион? Еще вчера я был для тебя чемпионом. Ты понизил меня в звании?
Пирифой сел напротив, оперся локтями о столешницу:
– Парни не дураки, напарник. Парни всё поняли.
Тезею представилось ужасное: он ходит по городу с табличой «Полубог» на груди. Прохожие шепчутся, тычут пальцами. Женщины пристают с домогательствами. Дети просят: «Дядя, трусни водокачку!»
– Публика дура, ей сваи подавай, – гнул свое Пирифой. Он поминутно облизывал губы, словно Тезей был доброй порцией кебаба. – Только их и обсуждают. Репортеры уже сенсации строчат. А мы с парнями всё видели, всё. Чего он тебя ломал, а?
– Сваи? Какие сваи?!
– За клубом, в переулке, дом строят. Девять этажей, под землей – двухуровневый паркинг. Парни говорят, у «Элевсина» с этой стройкой давние тёрки. Вынимали грунт под котлован – у соседей подвалы затопило.
– И что?
– Ничего. У соседей – подвалы, а у клуба по стенам пошли трещины. На прошлой неделе пригнали установку по забиванию свай…
Он бредит, подумал Тезей.
– Идиоты! – Пирифой показал кулак невидимым строителям. – На ночь глядя сваи бить вздумали! Юрист клуба сказал: жалобу подаст. Пускай их штрафанут как следует. Ладно, проехали. Так чего он тебя ломал?
– Кто?
– Керкион! Он же тебя ломал, не притворяйся. Если бы не сваи, ты бы и не вывернулся. Ты ему дорогу перешел, да?
– Ему прокурор велел, – у Тезея отлегло от сердца. Табличку с груди сняли, интерес детворы отменялся. – Городской прокурор. Ты на Керкиона не гони, куда ему с прокурором бодаться…
– А прокурору ты что сделал? Соли на хвост насыпал?!
– Я с его дочкой переспал. Ему не понравилось. Вот и послал гонца в клуб: намекнуть, чтобы я больше не ходил…
Баш на баш, сказал Тезей отсутствующему здесь Керкиону. Ты спасал мою задницу, я спасаю твою. Раз я не в обиде, парни тоже простят. Еще и посочувствуют: с прокуратурой шутки плохи. Вот, смотри: я сижу с Пирифоем, харизма с обаянием, и обаяние верит харизме на все сто. Хорошенькая засада вышла бы: заработать разрыв мениска из-за случайного перепихона с дочерью Миноса! Доложи я деду, что лежу в гипсе, потому что…
Тезей мотнул головой, гоня прочь ужасное видение. Дед съел бы внука на завтрак – без соли, ножом и вилкой. Нет, деду мы ничего сообщать не станем. Ни про Миноса, ни про Керкиона. Вернее, про Керкиона сообщим: старый борец увлекся, пришлось решать вопрос нетрадиционными методами. Я их заколебал, решил Тезей. Так и напишу деду: «Я их заколебал.»
– Мне бы тоже не понравилось, – кивнул Пирифой. – Нет, если я с прокурорской дочкой – тогда понравилось бы. А если ты с моей дочкой…
– У тебя есть дочь?!
