но все-таки… Все, я пошел питаться!
После его ухода Михаил, расположившись в кресле, требовательно протянул руку к журнальному столику. Чашка нехотя сдвинулась, рывком взлетела и метнулась ему прямо в лицо.
Он увернулся и успел перехватить в воздухе, довольный, что исхитрился и сумел, и злой, что собирал бы осколки, если бы ударила в лоб.
– Сосредоточься, – сказал он себе вслух. – Пока Азазель не видит…
После часа изнурительных тренировок чашка послушно взлетала и опускалась на подставленную ладонь. Он вздохнул с облегчением, хотя все тело ноет, словно перетаскал гору валунов, а в теле жар и опустошающая слабость.
Азазель сидит на кухне перед широкоформатным дисплеем на столе, на экране сменяются чертежи и строчки с формулами, справа от руки широкое блюдце с печеньем и пустая чашка из-под кофе.
Михаил грузно опустился рядом в кресло, которое скрипнуло, реагируя на тяжелое тело.
По взмаху руки Азазеля чашка наполнилась темным горячим кофе, сама предупредительно придвинулась так, что он только слегка растопырил пальцы, и она прижалась к его ладони.
Михаил подождал, но Азазель начал пить и причмокивать, тогда сосредоточился сам и осторожно наполнил другую чашку таким же ароматным горячим.
Очень медленно она соскользнула с поддона кофейного аппарата и поплыла по воздуху в сторону уже требовательно протянутой им ладони.
Азазель кашлянул, чашка дрогнула и, словно соскользнув с незримой столешницы, упала на пол. Осколки разлетелись по всей громадной кухне, а коричневая лужа расплескалась от стены до стены, словно пролил наполненное до краев ведро.
Азазель сказал злорадно:
– Ворона!.. Кар-р!.. Во все воронье горло…
– Ты нарочно, – сказал Михаил обвиняюще.
– Да? – изумился Азазель. – Ну, не знаю… Не помню… А если нечаянно кашляну или кто-то хрюкнет в разгар боя?
Михаил молча нагнулся, Азазель в недоумении смотрел, как тот протянул руку к ближайшему осколку.
– Ты… чего?
– Но… убрать…
Он дотянулся до осколка чашки, но Азазель перехватил его за кисть.
– С ума сошел? – сказал он высокомерно. – Ты что, совсем ленивый?.. Ну что за молодежь пошла… Только бы на диване лежать! А ну-ка давай поэлементальствуй…
Михаил буркнул:
– Это будет дольше… еще и тряпку надо побольше.
– А кто сказал, – изумился Азазель, – по одному? Сделай вот так.
Он не шевельнул ни пальцем, ни бровью, однако осколки разлетевшейся по всей кухне чашки поползли к центру. Из-под дивана выскользнул залетевший туда обломок ручки, догнал остальных, и с пола поднялась абсолютно целая чашка.
Михаил не успел ахнуть, коричневые брызги кофе сбежались в одну лужицу, та вздулась, поднялась большой блестящей каплей, повисла в нерешительности над чашкой.
Азазель ухмыльнулся, небрежно шевельнул кончиком пальца. Капля взлетела выше, метнулась к раковине, слышно было, как там булькнуло.
Азазель крикнул весело:
– Сири, еще две чашки кофе!
Михаил сказал с сердцем:
– Ты же сам можешь?
– Собирать за тобой осколки?
– Вот так сделать и кофе?
– Могу, – согласился Азазель, – а что тогда останется женщинам? Да и вообще, я говорил, магией нужно пореже. Только когда без нее совсем ни в дугу.
– Понял, – буркнул Михаил. – Буду отрабатывать.
– У тебя пойдет легко, – заверил Азазель. – Не забывай, ты элементаль. Но никто этого знать не должен. Особенно женщины!
– А почему таиться от женщин?
– Они все предательницы, – сообщил Азазель таинственным шепотом. – Не знал? Скоро все узнаешь, все, вот тогда у них попляшешь на коротком поводке.
Михаил угрюмо помалкивал, Азазель взял две чашки и вышел на балкон, где яркий свет от множества мелких лампочек в стене, а дальше черная
