— Н-нет… не очень… Последний раз был, кажется, месяца три назад.
— А с Веркрюиссом вы были знакомы?
— Да, конечно, мы вместе с ним учились в классе профессора, это был любимый ученик Батгуула… Давно был любимым учеником, а потом, потом они…
Я уже знал, что было потом, и спросил:
— Может, в последнее время у них отношения изменились в лучшую сторону?
— Да, да… Вы правы. Профессор, кажется, даже простил его. Они часто беседовали. Веркрюисс, по словам профессора, изменился, с возрастом понял свои заблуждения.
— Профессор знакомил его со своей работой?
— С теоретической частью. Впрочем, я точно не знаю, может, и с практическими разработками… Хотя Веркрюисс и сам был достаточно осведомлен, он ведь когда-то был правой рукой Батгуула.
— Веркрюисс способный ученый?
— Не то слово! Талантливый!
Внезапная запальчивость собеседника немного покоробила меня.
— Может, гений? — едко осведомился я.
— Н-нет… Гений — он для всех, а Веркрюисс был для себя…
Мне стало неловко за свою несдержанность, и я погасил смущение вопросом:
— Профессор был доверчивый человек?
— К сожалению… Он был очень добрый, а добрые всегда доверчивы. К тому же, он был поглощен наукой, помимо нее, ни о чем не думал.
— Веркрюисс способен довести машину до конца?
Взгляд собеседника стал еще более горестным:
— Право, не знаю… Неизвестно, в какой стадии была работа, ведь исчез индивидуальный компьютер профессора, а там выкладки… Исчезли опытные блоки…
Я посмурнел:
— Сколько понадобиться времени на доводку?
Борручага не расслышал вопроса, продолжал развивать свою мысль.
— Самое ужасное то, что у профессора все было в одном экземпляре — и опытные блоки, и расчеты…
— Сколько времени может понадобиться Веркрюиссу? — напомнил я.
— Что?.. А-а-а… времени… Н-не знаю… Если Веркрюиссу было далеко до профессора в области теории, то в реализации практических задач он, пожалуй, на сегодняшний день самый сильный среди ученых…
— Что может ему помешать?
Борручага с надеждой взглянул на меня:
— Только вы…
— Я не об этом. Какие технологические или… научные проблемы могут приостановить работу?
— Право, я затрудняюсь… Последние семь лет я занимался совершенно другой областью знаний… Может, недостаток ирия?
— Извините, — сказал я и, отойдя в сторонку, связался с шефом.
— Все понял, — быстро ответил Владимир Семенович, выслушав мое сообщение. — Сейчас распоряжусь усилить контроль за всеми хранилищами.
Отключив связь, я вернулся к Борручаге:
— А у профессора был запас элемента для проведения экспериментов?
— Да, но, похоже, они до него не добрались. Это единственный блок дома, куда посторонний не может проникнуть, дверь закодирована на появление профессора. Раскодировать ее может только Совет.
— Или маленький ядерный взрыв, — грустно пошутил я, вспомнив о захваченных отшельниками бластерах.
Мы надолго замолчали.
Незаметно наступил вечер. Потом ночь. Никаких обнадеживающих сведений не поступило. Я дал распоряжение Карлу и Алексею отдыхать, а сам вышел прогуляться возле дома. В одной из темных аллеек заметил чей-то силуэт.
— Кто здесь?
— Это я, Борручага.
