— Спантамано слушает вас! — крикнул он голосом, дрожащим, как тетива. — Говорите!
Седой наутакец схватил за руку какую-то женщину, подвел ее к ногам Спантамано, сорвал с нее грубое покрывало, поклонился и отступил на шаг.
Первое, что увидел Спантамано, — это две кровавые раны вместо грудей. Ни растрепанных черных волос, ни огромных глаз, ни красивого, но изможденного лица, ни синяков на тонких руках, ни царапин и ссадин на животе и голых бедрах — ничего не видел Спантамано, — только две круглые алые раны зияли перед ним, точно две половины разрезанного граната.
— Это жена моего сына Баро! — зарыдал старик. — Четыре дня назад она пошла за водой и не вернулась. Сосед увидел, как ее схватили персы. Баро припал к ногам Бесса. И Бесс ответил Баро: 'Не будь таким скаредным. Ты тешился этой женщиной три года, пусть же мои воины насладятся ею три дня'. Сегодня утром она сама явилась домой. Они отрезали ей груди ради забавы. Люди, плачьте! Богиня плодородия Анахита обесчещена. Источник жизни иссяк. Не окропится земля священным материнским молоком. Наступят засуха, мор и оскудение.
Старик, причитая, упал на колени. И сотни людей, причитая, упали на колени, ибо персы, отрезав женщине груди, осквернили в ней материнское начало, образ богини Анахиты, дающей жизнь всему сущему.
У Спантамано закружилась голова. И он сам не заметил, как бросил в толпу два слова, которые, точно камни, вызывающие снежную лавину, разом сдвинули с места густое скопище охваченных яростью людей.
— Бейте персов!!!
Толпа дахов, мирно сидевших на корточках у стены, разом поднялась; зловеще сверкнула бронза сотен мечей. Вся Наутака взялась за оружие. Дахам Спантамано и горожанам не удалось бы врозь одолеть многочисленных воинов Бесса. Но вместе они составили грозную силу. Иранцев убивали внутри замка, на рыночной площади, гонялись за ними по улицам, настигали в домах. Они сначала отчаянно оборонялись. Но видя, что им не сладить с толпами согдийцев, объятых жаждой кровопролития, персы, отряд за отрядом, бежали из Наутаки и потянулись к горному перевалу, чтобы укрыться в Мараканде.
Когда вспыхнул мятеж, Бесс отдыхал. Его разбудили вопли телохранителей. Сатрап выглянул в окно и сразу обо всем догадался. Он бросился внутренними переходами дворца к Хориену.
— Защити меня, Хориен! — кричал он, колотя ногами врезную дверь. Но Хориен не отвечал, а голоса согдийцев, разыскивающих сатрапа, приближались.
Бесс юркнул за угол и мигом домчался до покоев Оробы. Сердце его гулко стучало, точно боевой барабан, в голове шумело, он не понимал, что случилось. Сознание перса остро пронизала одна мысль — мысль о смерти, он чувствовал свой конец и в то же время не верил, не хотел верить в то, что умрет. Он цеплялся за жизнь, как цепляется когтями за гладкие каменные стены кошка, сброшенная с крыши.
— Ороба, спаси меня! — бушевал он перед замкнутой решеткой входа. Но владетель Наутаки, показавшись на мгновение, завизжал: 'Чтоб ты пропал! Стану я тебя спасать. Сколько моих овец сожрал, бездонная утроба!' Он тут же скрылся. Неудачливый Артахшатра Четвертый, чье владычество над Востоком длилось так недолго, метнулся в сторону и вломился в жилище Вахшунварты. Бактриец сидел на возвышении, окруженный телохранителями.
— Брат мой! — Бесс повалился к его ногам. — Укрой меня! Проклятый Спантамано добрался-таки до моей головы. Почему я щадил его до сих пор? О, если бы я знал! Гнусная змея, предатель, он поднимет руку на своего покровителя! Как мы не разгадали его раньше? Охрамазда, помоги мне! Укрой меня, Вахшунварта! Неужели тебе не жалко Бесса?
— Не жалко, — глухо сказал жрец. — Ты заслужил наказание. Не обвиняй Спантамано в предательстве. Не сам ли ты в этом виноват? Двести лет назад, до прихода Гахаманидов, народ Согдианы был прост, честен и прямодушен. Не вы ли растлили его, отравили ядом лжи, клеветы и коварства? Ты называешь Спантамано гнусной змеей? Но не у вас ли, Гахаманидов, лукавых и кровожадных людей, научился Спантамано хитрости? Вы сами согрели его на своей груди, так плачьте теперь, когда он вонзает в ваши тела свои острые зубы, пропитанные ядом, полученным от вас же!
— И ты на его стороне? — Бесс поднялся и кинулся на Вахшунварту, но телохранители оттолкнули его ногами. В зал ворвался Спантамано. За ним теснилась его дружина.
— Вот он где! — прозвенел голос потомка Сиавахша. — Хватайте его!
Бесс повернулся, выдернул из-за пояса нож и ринулся на согдийца, точно буйвол. Казалось, он одним взмахом уничтожит Спантамано. Но проворный согдиец мягко, словно леопард, отпрыгнул в сторону, изогнулся и ловким ударом длинного кинжала выбил нож из руки Бесса. Воины скрутили сатрапа и поволокли прочь.
Вечером к Спантамано явился наутакец огромного роста. Одежда его состояла только из ободранных кожаных шаровар. Спутанные волосы падали на угрюмые глаза. В едва пробившихся усах поблескивали капли пота. Толстые губы он плотно сжал, мускулистые руки заложил за могучую спину.
— Меня зовут Баро, — прогудел он мрачно. Это был муж той женщины, над которой надругались персы.
— Брат, я слушаю тебя, — сказал Спантамано мягко.
— Сердце мое охладело ко всему на свете, — скорбно прошептал Баро. Я люблю мою жену. Но при виде ее оскверненного тела мне хочется вонзить в него нож, хотя бедняжка не виновата. Лучше мне уйти из Наутаки. Возьми меня к себе. Ты отомстил Бессу за меня. Отныне если ты жив — я жив, твой конец — мой конец.
— Я беру тебя к себе, Баро.
Слово Клитарха.
'Выйдя из Бактры, мы достигли Окса. Река эта большая и глубокая, шириной около двух тысяч шагов, течение в ней быстрое. Леса для постройки моста поблизости не оказалось, поэтому нам пришлось сшить из кож огромные мешки и набить их соломой и сухой виноградной лозой. Мешки связали вместе по десяти, покрыли тростником и на этих плотах перевезли на правый берег Окса людей, лошадей и обоз. Переправа заняла пять дней. Итак, ты на согдийской земле.'
— Да, Александр, Фарнух и Дракил достойны высоких наград. После того как они, переодевшись бактрийскими купцами, поехали в Наутаку и вручили твое послание Спитамену, он разогнал персов и связал Бесса.
— Спитамен поверил мне? Я думал, он умней. Что же было дальше?
— Спитамен сказал Фарнуху Дракилу, что сам выдаст мне Бесса. Но когда мы достигли селения, где он назначил место встречи, его там не оказалось. Он оставил Бесса под охраной жителей, сам же со своим отрядом исчез.
— Исчез? Куда он девался?
— Селяне говорят: Спитамен ждет тебя в Мараканде.
— Ага! Значит, он готовит, как это водится у варваров, пышную встречу. Хорошо. Пусть согдийцы славят нас как освободителей от ига персов. И если потом что-нибудь случится, кто скажет хоть одно слово против своих освободителей? Не так ли, Птолемайос?
— Так.
— Но где же Бесс?
— Он ждет у входа.
— О! Веди его сюда. Ага! Вот он какой. Это тот самый Бесс, который убил Дария? Как же ты осмелился поднять руку на царя? Знаешь ли ты, что царя может судить или казнить только царь царей, как я? Ты совершил великое преступление и будешь строго наказан. Уведите его и держите под стражей. Птолемайос! Сделай благородного Дракила начальником снабжения гетайров. Фердикка! Зови трубачей. Поход! Нас ждет Мараканда.
КНИГА ВТОРАЯ. ДОЛИНА СТРАХА
ГОРОД ДВУГЛАВЫХ ПТИЦ
Второй обителью благополучия, которую сотворил
я, Охрамазда, была Согдо, богатая людьми и стадами.
'Зенд-Авеста'
Как не уговаривал Спантамано осторожного Вахшунварту, тот не захотел идти с ним в Мараканду. Посулив потомку Сиавахша успехов и тепло с ним распрощавшись, жрец отбыл на восток к скале Шиш-и-Михра. Часть бактрийцев изъявила желание остаться у Спантамано. Вахшунварта против этого не возражал.
Лето было в разгаре. По ночам ярко горел Сириус. Уже через три часа после восхода солнца воздух наполнялся тяжелым, гнетущим зноем. Поэтому Спантамано выехал из Наутаки на рассвете, чтобы добраться до перевала, пока над предгориями висела прохлада.
Зару он поместил в позолоченную крытую повозку с тонкими шелковыми занавесками. Колесницу увлекали за собой сытые, статные кони. За нею следовала густая толпа рабынь и свирепых евнухов. Ритмично рокотал бубен, радостно заливались зурны, звонко звучали чистые голоса певиц. В такт мерным ударам бубна весело стучали копыта лошадей. Скачущие мимо воины приветствовали супругу предводителя долгим, пронзительными криками.
Зара с детства привыкла к почету; до появления Спантамано ей казалось, будто выше тех высот, на которые она взлетела, оттолкнувшись от отцовских плеч, и быть не может. Но блеск минувших дней потускнел, побледнел, растворился и улетучился перед той сверкающей, звенящей, наполненной благоуханием роскошью, которая окружала ее теперь. Она стала первой женщиной в Согдиане! Отныне для Зары не было на свете человека прекрасней и ближе Спантамано.
Если чувства Зары напоминали гул теплых, бурных и неудержимых вод, стремящихся с гор, то переживания Оробы представляли собой шум глубокой и широкой реки, плавно и горделиво текущей по равнине. Он твердо уверовал в то, что Спантамано станет сатрапом Согдианы и мысленно возносил хвалу доброму богу Охрамазде за благодеяния, ниспосланные им Оробе.
