лоснящейся физиономии Голикова было гладко выбритым. На голове ладно сидел напудренный парик с заплетенной в косицу черной шелковой лентой. Парик выгодно оттенял его обветренное и загорелое лицо. В общем, выглядел Шелихов так, как и полагалось капитану, только что вернувшемуся из заморских странствий.
Аудиенция прошла в целом успешно, хотя царица была неразговорчива. Дав возможность мореплавателю самому поведать о своих приключениях, императрица, прикрывая кулачком зевоту, терпеливо выслушала еще раз то, что она уже и так давно знала из донесений, писем и отчетов ее кабинета.
Коммерц-коллегия, потрясенная презентацией Якоби, единогласно утвердила передачу открытых американских земель компании Голикова — Шелихова в полноправное и единоличное владение, с предоставлением долговременного кредита в двести тысяч рублей без каких-либо налоговых удержаний на разработку и обустройство.
Адмиралтейств-коллегия выделила флот, состоящий из двух линейных и четырех курсирующих кораблей, для охраны территорий.
Зашевелился и Синод, изъявив желание отправить в далекие земли «монашествующее духовенство, дабы закрепить успехи в деле донесения до диких народов Слова Божия».
Однако окончательное решение вопроса оставалось за императрицей, и оно удивило всех, кроме, пожалуй, Державина, который каким-то внутренним придворным чутьем своим один предугадал исход событий.
После аудиенции у императрицы прошло еще два самых томительных месяца ожидания, пока, наконец, был получен царский вердикт.
«…В качестве вознаграждения за услуги, оказанные Нам, на благо Отечества, купцами Голиковым и Шелиховым, всемерно преуспевших в открытии неизведанных до селе земель и учреждения на оных торгового и промыслового дела, Мы, государыня Всероссийская и прочая, и прочая, и пр….всемилостивейше повелеваем наградить оных купцов золотыми шпагами и медалями с Нашим ликом с одной стороны и пояснительной надписью с другой, гласящей, что сии награды были предоставлены Правительствующим Сенатом за смелость и благородство, явленные на службе Отечеству. Награды сии надлежит носить повсеместно, являя тем самым образец свидетельства благодарности Нашей и пример бескорыстного и праведного служения на благо Отечеству».
В монополии купцам было отказано. Однако было разрешено «подчинять себе вновь открытые ими территории». Флот в свете приближающейся войны со Швецией вдруг оказался совершенно необходим на Балтике. Двести тысяч обещали, однако, предоставить. Но на следующий год…
Не нужно было быть семи пядей во лбу и просить Гавриила Романовича разъяснить «сей царский указ». Всем и так было ясно, что это вежливо завуалированный отказ. Практически во всем. Державин, казалось, был расстроен более, чем остальные. Шелихов задумчиво поигрывал полученной в награду шпагой, которая в его руках казалась детской игрушкой. Наталья Алексеевна пошла, наконец, распорядиться о сборах в обратную дорогу. Петр Гаврилович Резанов тяжело вздыхал, расстроенный, что мало уже чем мог помочь своим гостям. Прискакавший специально из Пскова, чтобы проводить гостей, Николя взволнованно смотрел на Державина, который, погруженный в свои мысли, в свою очередь, смотрел в окно.
С Екатериной и с ее отношением к делу, о котором пеклись сибирские купцы, как и с ее отношением вообще к меховой коммерции на дальних, восточных рубежах империи, было все ясно. Больше незачем было себя «обманывать», что матушка-де, разобравшись, незамедлительно поддержит инициативу предпринимателей. Нет-нет, теперь, когда Екатерина знала в деталях всю историю освоения сибирских и американских земель, становилось предельно ясно, что это направление развития государства ее просто не интересует.
Нельзя было, конечно, сказать, что ее не тронул рассказ Шелихова или «мольбы» индейцев о присоединению к православному царству. Или, наконец, тот факт, что теперь уж никто, даже Биллингс, не скажет, что «русские не знают, с какой стороны к кораблям подходить». Достижения русских промысловиков в Восточном океане были не менее значительными, чем достижения других наций. И иностранные послы очень кстати оказались тому свидетелями! И все же…
И все же война со шведским королем была императрице «ближе». Интересы Европы понятней и, можно даже сказать, родней. Здесь царило «просвещение», здесь зародилась «цивилизация»! И именно в Европе хотела Екатерина зарекомендовать себя как правительница, достойная величия эпохи.
Впрочем, одна положительная сторона у этого затянувшегося дела, на основании которого в дальнейшем уже ее преемники будут выстраивать свои геополитические интересы на тихоокеанских рубежах империи, все же была. Екатерина своим указом как бы создавала прецедент и косвенно признавала, закрепляя за Россией вновь открытые американские земли.
Только Шелихов не унывал. Эта черта в его характере полностью отсутствовала. Иначе бы он не добился того, что стало ему подвластно. Размахивая подаренной шпагой, он собирался вернуться в Иркутск и, вновь снарядив корабли, отправиться на поиск новых земель, которые теперь, согласно новому царскому рескрипту, уже всецело принадлежали бы ему. Николя смотрел на него с восхищением и даже некоторым недоверием.
«Возможно ли, чтобы в одном человеке было столько жизненной силы?» — задавался вопросом молодой человек. Он даже не сразу услышал о приглашении Шелихова навестить их в Иркутске, где он обещал встретить Николя с «сибирским размахом» и показать город, где однажды «служил его
