тысячами патронов, их хватит на месяц, не больше. Я опытный, я знаю.
— Мы всё, — сообщила Регина. — Пап, можно мы постреляем? Завтра отплываем, а сейчас самое удобное время. Я никак левую руку поставить не могу, практика нужна. Когда перекат делаю, второй и третий выстрел влево уводит.
— Валяйте. Вон в той сумке триста патронов. Женьке только оставьте.
— Ага! — радостно воскликнула дочь, чмокнула меня в щёку и, подхватив сумку с патронами, побежала на взгорок, где можно стрелять вволю, не опасаясь кого-нибудь подстрелить.
Маша последовала за сестричкой, она в роли инструктора выступала, опыта у неё было гораздо больше.
Женька подошёл чуть позже. Прихрамывая и поддерживая руку, мокрый с ног до головы он приблизился ко мне.
— Па, посмотри, я со скалы навернулся.
— Что-то серьёзное? — встревожился я и, убрав ноги, чтобы сын сел на шезлонг, быстро его осмотрел. — Царапины и ушибы. Вот на локте серьёзнее царапина, до крови ссадил.
Взяв рацию, я вызвал дочек, в последнее время я давал им уроки перевязки, вот им и живой манекен. Выстрелы стихли, и показались обе дочки: загребая песок сандалиями, они бежали к нам. И тут же засуетились вокруг брата с перевязочными материалами. А я, посмотрев на немудрёный улов, который сын бросил неподалёку вместе с удочкой, снова взглянул на Женьку и приметил, что у того кофр на поясе смят. Пистолет на месте, на ремешок защёлкнут был, поэтому он его и не потерял, а вот кофр смят.
— Ты ручной металлоискатель повредил?
— Да, — нехотя протянул тот. — Бок бы ободрал, если бы не он. Я уже смотрел, там корпус треснул, вода внутрь попала и экрану звиздец. Фигня, за полчаса починю, запчасти есть. Вечером займусь. Рация промокла, просушу и батарею сменю. Зато смотри, что я нашёл, пока из-под скалы выбирался.
Девочки, с любопытством сверкая глазами, продолжали обрабатывать раны, как я учил, а я взял с ладони медную бляху и задумчиво пробормотал:
— Бляха с португальской туфли. Характерная чеканка, не спутаешь. Вся в патине, неплохой сохран. Мы такие уже находили.
— Ага. Если бляха здесь, может, поискать и судно, с которого этот португалец?
— Тут попробуй угадай, факторов много, — вздохнул я, возвращая находку. — Вплоть до того, что во время шторма его за борт смыло и к берегу прибило. Хотя идея интересная, мы местный район тщательно не осматривали. Я всего шесть погружений сделал. Надо батискаф готовить. Вон там рифы, изучим глубину возле них.
— Пап, — тихо, странным голосом обратилась Регина, глядя мне за спину, а Маша медленно потянулась к рукоятке «глока» в кобуре.
Я их давно приучал стрелять на поражение и без раздумий, особенно во время опасности. Потом можно поинтересоваться и полюбопытствовать, чего опасности нужно, но это именно потом, после контрольного выстрела.
Резко обернувшись, я сам удивлённо замер. В пяти метрах от нас стоял моложавый мужчина. Одно можно было сказать точно: если посмотреть на нас с Женькой и на него, одно лицо, один тип. Даже такой же огненнорыжий, как и мы. Дочки-то брюнетки и были похожи на мам. Различия у того с нами были, но только в одежде и в возрасте, пожалуй. Одет он был странно, я бы сказал, не от мира сего: странного покроя, но явно добротные походные серые брюки, рубаха на выпуск зелёного цвета, плащ, накинутый на плечи, свисал за спиной и лёгкая шляпа с широкими полями под Боярского. На ногах кожаная, также добротно пошитая обувь, на боку висела не сказать, что большая котомка, тоже вроде кожаная. Где-нибудь в восемнадцатом веке он бы особо не привлёк внимание, а тут сразу. Одежда не по этой климатической зоне, вон я вообще в одних плавках, и ничего, комфортно себя чувствую. Оружия не было видно, ремень пуст, но я чувствовал: мужчина был опасен.
— Ты ещё кто? — удивлённо спросил я на русском, хотя у нас с детьми этот месяц был французского разговорного языка. Практиковались. Ни слова на других языках, только на французском.
Я вообще старался учить детей разным языкам. Регина знала пока три: русский, английский и французский, а Маша пять. К этим ещё немецкий и корейский. Последний грубый язык, надо сказать, но тут она сама выбрала. А Женька как дополнительные учил японский и арабский. Всем языкам учил я, кроме русского и английского, тут мама Регины старалась.
Ответили мне почти сразу, на том же языке, но со странным неуловимым акцентом, показывающим, что русский незнакомцу не родной, но он им владеет.
— Я твой отец и, похоже… ваш дед.
— Ага, — коротко и многозначительно кивнул я и стал хрустеть пальцами, разминая руки. — Как я мечтал об этом.
Женька сразу же стал наигрывать мелодию из фильма «Челюсти». Умеет он это делать, тоже от меня получил врождённый музыкальный слух и голос. А Машка, также этим природой не обиженная, своим нежным голоском пропела:
— Сейчас прольётся чья-то кровь, сейчас-сейчас, сейча-а-ас.
— Умницы, — сказал я детишкам, уловившим нужный момент.
Я серьёзно собирался отметелить этого странного незнакомца, который нагло заявил, несмотря на нашу явную схожесть, что он мне отец. Да если
