один запасной.
Утром мы позавтракали и направились на вещевой рынок. Со мной сегодня пошли мама, выходной у неё, уроков не было, Луша, Димка, Тоня и Наташа. Валя и Ольга покатили в мой новый дом помогать дальше прибираться.
На входе работал репродуктор, под которым собиралась увеличивающаяся на глазах толпа, и мы заспешили туда же. Передавали утреннюю сводку Совинформбюро. Опять те же мало успокаивающие сводки. Киев мы практически потеряли, однако, как я понял, большая часть войск всё же была выведена, а в остальном всё мало в чём отличалось от истории этой войны в моём будущем. К нормальной информации у меня доступа не было, а то, что передавали по радио или в газетах, доверия не вызывало. Хотя ещё одно отличие было. Москва была наводнена беженцами из Ленинграда, особенно детьми, а это уже намёк. Да и сводки с фронта на Ленинградском фронте пока были обнадёживающими, колечко немецко-финские войска ещё не замкнули. Я точно помню, что это в сентябре случилось, но точную дату не назову. Сейчас сентябрь, точнее, последняя неделя месяца. Посмотрим, может, и этот месяц пролетит и позже блокада начнётся, успеют вывезти как можно больше людей. Ну а в остальном, как я уже говорил, существенных изменений не заметил, так, по мелочи. Однако и эта мелочь как бальзам на душу.
– Идём, и так времени мало, – сказал я, когда диктор перешёл к другим новостям.
Но тут я замер – стали объявлять победителей лотереи, которую я начал. Это были знакомая мне женщина из Владивостока и фронтовик, сержант из разведроты Западного фронта. Призы с дарственными табличками им будут отправлены с посыльными. То есть, как я понял, почте в таком случае не доверяли. Может, торжественно вручить хотели? Кто его знает? Ну, меня из редакции радио со дня похищения больше не тревожили, так что я не в теме. Тем более и сам был серьёзно занят, не до тех дел.
Когда объявили победителей, люди оживились, и диктор, повторив мой вопрос, на который нужно было ответить, произнёс ответ. Это вызывало смех и шутки: простота ответа многих удивила. Некоторые заявляли, что всё же нужно было исключить фронтовиков из игры, это не честно, для них такая загадка очень легка, поэтому фронтовик и выиграл.
Народу на рынке хватало, отчего приходилось в некоторых местах даже проталкиваться, ведя за собой, как на верёвочке, семью. Мама с Наташей на руках замыкала нашу колонну. Зная, какие тут карманники, я тщательно убрал деньги, да и не особо опасался – кто подумает, что у двенадцатилетнего пацана серьёзная сумма будет? Всё правильно, никто на меня и не взглянул. Вот только когда мы вышли, где поспокойнее, мама ахнула: её новенькая сумочка, мой подарок, была изрезана бритвой или чем-то очень схожим, и почти всё, что было внутри, исчезло.
Изучив сумочку, я вернул её маме. Задумался на несколько секунд, прикидывая всё так и эдак, и спросил:
– Помнишь, кто рядом с тобой тёрся дольше всего?
– Да не было таких, – нахмурилась она. – Хотя… был мальчишка лет десяти, когда мы у продовольственных рядов шли. Там очень много народу было. Сам видел.
– Как он выглядит?
К моему удивлению, мама довольно уверенно и подробно описала воришку. Даже вспомнила, что на засаленной кепке была дырка от ожога, по размеру – от папиросы. Выслушав, я достал всю наличку, что имел при себе, и передал её чуть ли не плачущей маме. Ей очень сумочку жалко. В ней особо серьёзного ничего не было, всё по мелочи, но это мой подарок. Передав деньги, я велел:
– Купи самую лучшую женскую сумочку. И остальным всё, что надо. Обо мне не думай, я себе зимнюю одежду сам куплю. Я отлучусь на некоторое время, потом разыщу вас.
– Я с тобой! – тут же воскликнул братишка.
– Вот уж нет, ты с мамой останешься и сёстрами. Защищай их.
И я скрылся в толпе, взглядом просеивая всех, кто был на территории рынка. Оказалось, что пацанов моего возраста здесь очень много. Правда, не все щипачи. Дважды пробежав рынок, нужного пацана так и не заметил, поэтому решил найти бригадира, которому сносят добычу. Его пацан поработал или нет, не мои проблемы, отвечать будет он, как и выплачивать некоторую сумму за моральный ущерб. Мне и моей маме.
Искал я со всей осторожностью, запоминая всех, кто был рядом. Была чуечка, что за мной кто-то наблюдал со стороны. Я так подозреваю, что это наружка, постоянно следовавшая за мной, может, менты приставили, может, НКВД, хотя за эту неделю, с момента освобождения, я наблюдателей ни разу не засёк. Вот это странно, видимо, реально профи работают. А может, и нет никого.
По идее, старший должен находиться в таком месте, чтобы видеть всю округу на рынке, ну хотя бы несколько рядов, и иметь возможность свалить, причём по нескольким маршрутам. Таких мест я нашёл три, крупные перекрёстки между рядами. И на первом же перекрёстке, после получаса наблюдения, я вычислил этого старшего. Ему дважды добычу сбрасывали несуны, которым щипачи передавали украденное. В первый раз показалось, что ошибся, дождался второй передачи, чтобы убедиться, и пошёл к нему. Пацану лет шестнадцать, не думаю, что он старший, охранял его детина лет двадцати. Вот уж кому на фронте самое место, а не подобной работой заниматься…
Я всего пару шагов успел сделать, как, останавливая меня, на плечо мне легла чья-то ладонь. Скосив глаза, увидел рукав милицейской гимнастёрки. Наружка в полной форме? Бред. Развернувшись, я широко улыбнулся знакомому сотруднику милиции. Это был привет из прошлого.
– Пахомыч… – протянул я. – Ты-то тут откуда? Я думал, ты или у партизан, или на фронте воюешь в рядах доблестной Красной армии.
