отлетела пыль и грязь, и я снова стал чистеньким, как с плаката. Даже по лицу прошлось мягкими касаниями ветерка и очистило его.
Лейтенант закашлялся, пару раз махнув рукой перед собой, прогоняя пыль – с меня её много слетело, и строго сказал:
– Вам придётся проехать с нами для разбирательства.
– А я вам что-то должен? В долг не брал, какое разбирательство?
– Есть подозрение, что вы шпион, да и внешний вид это подтверждает.
– Да что вы говорите? – я откровенно захохотал. – Если человек не выглядит облезлым грязным бомжом или обнищавшим чмо, то он на подозрении? Странные у вас представления о внешнем виде своих граждан. Если не нищий, значит, не наш, ату его.
– Поговори мне ещё. Идём за мной, и без фокусов, стреляем без предупреждения.
Второй милиционер, что держал карабин в руках, направив ствол на меня, повелительно махнул оружием и повёл меня в сторону своего транспортного средства, как я успел рассмотреть, это был мотоцикл с коляской.
– Эх ты, – покачал я в огорчении головой, глянув на знакомого паренька.
– Сволочь, рожа буржуйная, чтобы тебя расстреляли! – выкрикнул тот.
– О как, вот и делай после этого людям добро. Уговорили, больше не буду.
Меня так и сопроводили под молчание людей, с которыми я работал больше часа, к мотоциклу. Что мне не понравилось совсем, никто не вступился в мою защиту. Похоже, о ленинградцах я думал куда лучше, чем они есть на самом деле. После обыска – ха, ничего не нашли – меня посадили в коляску, и на дне я обнаружил обе пачки своего пайка, видимо у пацанов отобрали. Чуть шевельнув ногой, отправил его в Схрон. Улики нет, уже хорошо. А пацаны этого подарка не заслужили, раз такую подлянку устроили.
Ехали мы не так долго, спустились по улице и подъехали к зданию, где женщина в форме сержанта милиции пыталась с приставной лестницы поправить покосившуюся надпись «Милиция». Когда я вылез из коляски, тот милиционер, что имел чистые петлицы, заглянув внутрь, чтобы забрать пайки, вдруг возмутился:
– Товарищ лейтенант, улики пропали!
– Как пропали?! – подскочил тот и, метнувшись к мотоциклу – он всего на пару шагов отойти успел, – сам осмотрел коляску. – Где улики?!
Это уже ко мне обращались. Стряхнув пальцем пылинку с рукава пальто, я спокойно ответил:
– Съел, – и тут же засмеялся.
Тот, что с карабином, с позеленевшим от злости лицом пытался ударить меня прикладом в живот, но непостижимым образом удар пришёлся его же лейтенанту, хотя тот стоял у него за спиной. Посмеиваясь, я отошёл в сторону и облокотился на сиденье мотоцикла. Сотрудники милиции завалились друг на друга, вызывая у меня откровенные усмешки. Этим придуркам настоящих бы шпионов и диверсантов ловить, а они ко мне прицепились.
– Стоять! Не двигаться! – услышал я злые, но какие-то подрагивающие, наверное, от волнения, команды сбоку.
Повернув голову, я посмотрел на того сержанта, что вывеску поправляла. Именно посмотрел, так как контролировал всё вокруг, и естественно, все её движения не остались мной незамеченными, как и окрик. А так она прямо с лестницы, держа в одной руке заметно дрожавший «наган», целилась в меня.
– А сидеть можно? – уточнил я с самым любопытным тоном. – Лень стоять, я лучше на мотоцикле посижу.
И снова засмеялся от абсурдности ситуации, в которой оказались эти милиционеры. Надо же такую глупость совершить – меня арестовать! Может, подёргаться, и на это местный Страж среагирует? Надеюсь, что он тут всё же есть. На лёгкие изменения в истории тот должен быстро среагировать.
– Застрелю! – снова крикнула та.
– Вот как? Ты меня сильно удивишь, если сможешь это сделать. Всех, кто в меня стрелял, я уничтожил, и их количество давно перевалило за десятки тысяч. Только сразу предупреждаю, меня много раз хотели убить, и если ты без моего разрешения выстрелишь, я тебе твои руки оторву и засуну в попу. Якши? Надеюсь, поняла?
Последние фразы я уже говорил без смеха в голосе, а вполне уверенно и жёстко. Я видел, что та на грани была, и вот-вот прогремит выстрел, но тут очухался лейтенант. Вставая на карачки, он прохрипел:
– Отставить.
К тому же на крыльцо вышли капитан и ещё двое милиционеров и сразу грозно поинтересовались, что тут происходит.
Посмотрев на того бойца, что лейтенанта приголубил – я его чуть оглушил, потому тот не сразу пришёл в себя, завалившись на командира после удара, – скосил глаза на новые действующие лица и развёл руками, ответив за всех:
– Что тут может происходить? Бардак у вас.
Мой искренний смех снова прозвучал на полупустой улице, спугнув пару прохожих. В Ленинграде было не принято так смеяться, ситуация давно не та.
– Ты ещё кто такой?! – удивился капитан. – Савельев, кто это? Да и с тобой что?
Лейтенант, к которому обратились, уже мог стоять, хотя и в полусогнутом состоянии, упираясь одной рукой о запасное колесо на коляске. Напарник, что
