доказательством глубоких реформ в российском обществе вообще и в судопроизводстве в частности, другая половина, наоборот, указывала на мое освобождение как на признак глубокой коррумпированности.
В эмигрантской прессе и в русскоязычных редакциях индийских и китайских каналов Мишу не упоминали, иногда говорили про дядю Мишу, намного чаще про меня, но героем дня блистал судья Васильев. Я нашел его интервью, данное всего часа два назад «Свободной России».
— Сегодня в нашей телестудии в Мумбаи в прямом эфире необычный гость, судья Адмиралтейского суда города Санкт-Петербурга, Владимир Сулейманович Васильев. Или правильнее сказать бывший судья?
Ведущий сидел на фоне небоскребов делового центра. Неопытному человеку могло показаться, будто это окно, но этим голодранцам аренда в мумбайском сити была, конечно, не по карману. Наверняка они сидели в какой-нибудь грязной конуре на дальней окраине, а небоскребы пририсовывали. Журналисту было за шестьдесят, но одет он был на семнадцать, по последней молодежной моде, Васильев, напротив, предпочел строгий костюм с однотонным галстуком.
— Добрый вечер. Ну, официально я остаюсь пока действующим судьей.
— Расскажите телезрителям, что привело вас в наш прекрасный город.
— Как, может быть, многим уже известно, несколько дней назад я вел слушание по избранию меры пресечения для Николая Каткова. Он обвиняется в террористическом акте, приведшем к гибели заместителя государственного секретаря США. Я принял решение освободить его из-под стражи, в связи, говоря прямо, со смехотворностью обвинений. После этого мне начали поступать предупреждения и прямые угрозы, стало очевидно, что я в самое ближайшее время сам окажусь за решеткой.
— Такая реакция стала для вас неожиданностью?
— Честно говоря, не совсем.
— Вас предупреждали, какого решения от вас ждут?
— Напрямую, нет. Видите ли… Нынешняя судейская система в России имеет сильный уклон в сторону обвинения. Тем более когда следствие ведет Антитеррористический комитет, тем более в таком громком деле.
— То есть подразумевается как само собой разумеющееся, что суд поддержит любые требования обвинения?
— Да, конечно. Практика такова, что в случае особенно сильных сомнений в позиции обвинения, судья должен сперва обсудить свои колебания с руководством суда, а уже после принимать решение. Необходимо получить разрешение, что ли. Причем речь идет, естественно, о много менее резонансных делах.
— В этот раз вы обсуждали с руководством свою позицию?
— Нет.
— Почему?
— У меня не было сомнений в их реакции.
— С чем же тогда связанно ваше мужественное, как мы все понимаем, решение?
— Обвинение было состряпано возмутительно небрежно. К нему невозможно отнестись сколько-нибудь серьезно. Я понял, что просто не хочу и не могу принимать участие в этом фарсе.
— Вы считаете обвинение надуманным?
— Давайте попробуем порассуждать вместе. В чем нас пытаются уверить? Что Катков, крупный руководитель и предприниматель, богатый человек, зарабатывающий, между прочим, обслуживанием оккупационных властей, достиг средних лет и вдруг, в одну секунду, превратился в радикала и террориста. Кажется, любой сколько-нибудь вменяемый человек на его месте, даже приняв подобное решение, начнет поддерживать подполье деньгами и влиянием. Ясно, что, занимая его положение, так принесешь несоизмеримо больше пользы, чем бегая с пулеметом. По версии обвинения, для производства теракта Катков приехал на месте преступления через двадцать три минуты после его совершения. Я не оговорился. Именно так. Катков выезжает из дома через пятнадцать минут после совершения теракта, в котором его обвиняют. Безоружный. И еще! Трогательная деталь. В смокинге и бабочке!
— Действительно, — обаятельно, как ему, наверно, казалось, улыбнулся журналист, — довольно кинематографично получается. Агент 007. Как вы, опытный юрист, объясняете столь слабую позицию обвинения?
— Привычкой работать в порочной системе трибуналов, на вымышленном материале. По сути дела, офицеры Комитета освобождены от бремени доказательства вины, им достаточно декларировать обвинения. Это чрезвычайно развращает, как видим, дело дошло до того, что выдвигается обвинение, построенное исключительно на факте присутствия подозреваемого по соседству с местом преступления.
— Давайте все-таки напомним зрителям об участии Каткова в Сопротивлении.
— Это так. Он входил в группу Бориса Берковича и получил тяжелое ранение в бою, в котором погиб Беркович. Но это было полтора десятка лет назад, и давайте все-таки различать, одно дело — молодому человеку попасть под обаяние такой масштабной фигуры как Борис Беркович, и совсем другое — после пятнадцатилетнего перерыва ни с того, ни с сего начать изображать из себя Джона
