Утро обещало быть добрым. Туман над Темзой понемногу рассеялся, и лишь сизая пленка продолжала держаться у самых берегов.
Премьер-министр Уильям Питт впервые со дня шотландского мятежа выспался, а потому чувствовал себя довольно хорошо. Правда, немного побаливала грудь, покалывало сердце, но это он списывал на волнение предшествующих недель. Слишком тяжела ноша главы кабинета Его Величества, не всякий ее вынесет.
Питт приготовился позвонить в колокольчик, вызвать камердинера, но дверь сама неожиданно раскрылась. От такого ужасного моветона, как говорят извечные враги французы, у Питта не дрогнула ни единая мышца на лице, он только холодно осведомился, сохраняя свойственную островитянам обычную невозмутимость:
— В чем дело, Джон?
— Гонец из Дувра, сэр, с чрезвычайно важным сообщением!
— Пусть войдет.
Уильям запахнул плотнее халат и встал возле стола — в настежь раскрытую дверь вошел запыленный драгун в форме Ирландского драгунского полка, вытянулся, громко отрапортовав:
— Сержант Уилкшир, сэр, от коменданта Дувра!
— Что мне хочет сообщить полковник Паркинсон?
— Он убит, сэр! Цитадель и город захвачены русскими!
— Что-о-о?!
Невозмутимость мгновенно слетела с лица Питта-младшего, и тут же в сердце сильно кольнуло. Он машинально схватился за грудь, чувствуя бешеное биение сердца. Можно было бы посчитать это известие неуместным розыгрышем, но вид гонца в пропыленном мундире с окровавленным лицом не говорил о склонности матерого сержанта к шуткам.
— Это что, набег? — тихо спросил премьер-министр.
— Не могу знать, сэр! Но гавань забита их кораблями, а в море наблюдалось множество парусов и дым, сэр, везде черный дым. Это их дьявольские «коптилки»!
Сержант сглотнул, было видно, что ему тяжело говорить, и Питт показал ему рукою на графин с лимонной водой. Бравый вояка, нисколько не чинясь, будто у него в обыкновении каждый день пить на глазах главы кабинета, налил полный бокал и в три глотка осушил.
Питт приготовился задать вопрос, как в дверях снова показался вечно невозмутимый секретарь.
— В чем дело, Джон?
— Сообщение из Гастингса и Фолкстоуна, сэр! Порты заняты французами, на море много их кораблей, до нескольких сотен, сэр!
Ошеломленный известием, премьер-министр без сил опустился на диван. Какой там набег, это самое настоящее вторжение!
— Проклятый московитский пес! — сдавленно прорычал Питт. — Ты снова нас обманул!
Утро перестало радовать, черная злоба начала одолевать душу — он уже понял, что все слухи о предстоящем в июле десанте на Остров являлись подлым обманом — русские начали высадку намного раньше. И коварство царя оказалось безграничным — как он мог так подло напасть, ведь настоящие джентльмены ночью не воюют!
— Джон! Пригласите ко мне генерала Уэлсли. Надеюсь, что он еще не выехал из Лондона!
Булонь
