– Вы ведь только что поели!
– Ага. Голод побери, всю силу потратила, пока убегала от стражников. Теперь я голоднее, чем раньше!
– О Матерь Всемилостивая! – раздраженно воскликнул Виндль. – Почему нельзя было просто подождать в очереди?
– Тогда бы мне вообще никакой еды не досталось.
– Какая разница, если вы пережгли ее в буресвет, а потом прыгнули с обрыва!
– Зато удалось попробовать блинчики!
Они обошли группу ташиккиек с корзинами в руках. Женщины без умолку болтали о лиафорских безделушках ручной работы. Когда Лифт проходила мимо, две женщины непроизвольно прикрыли корзины и крепче сжали ручки.
– Поверить не могу, – запричитал Виндль. – Поверить не могу, что влачу столь жалкое существование! Я был садовником. Уважаемым садовником! А сейчас, куда ни сунься, на нас смотрят как на карманных воришек.
– В карманах у них пусто. – Лифт оглянулась через плечо. – Если на шиквах вообще есть карманы. А вот в корзинах...
– Знаете, а мы ведь раздумывали, не связать ли узами того чудесного башмачника вместо вас. Очень добрый человек, заботился о детях. Я мог бы жить спокойной жизнью, помогать ему делать обувь. Давно бы уже открыл выставку башмаков!
– А как же насчет угрозы с запада? – спросила Лифт. – Может, там и правда война?
– Обувь важна для войны. – Виндль сплюнул на стену пучком побегов – она понятия не имела, что это значит. – Думаете, Сияющие будут сражаться босиком? Мы бы могли делать для них обувь, этот милый старый башмачник и я, прекрасную обувь.
– Скукотища.
Виндль закряхтел.
– Вы собираетесь разить мною людей, верно? Я стану оружием.
– Что за чушь ты несешь, пустоносец?
– Полагаю, я должен помочь вам произнести Слова? В этом моя обязанность? О, как же это печально.
Он часто говорил подобное. Наверное, у пустоносцев мозги набекрень, поэтому она не держала на него зла. Лифт пошарила в кармане, вытащила маленькую книжицу и принялась ее листать.
– Что это? – спросил Виндль.
– Стащила из караулки. Подумала, можно ее продать или еще чего придумать.
– Дайте-ка взглянуть.
Виндль сполз со стены, поднялся по ногам Лифт и, закручиваясь вокруг ее тела, наконец по руке добрался до книги. Довольно щекотно, когда его основная лоза выпускает тоненькие побеги, и те прилипают к коже, чтобы закрепиться.
На странице он выпустил лозы поменьше, полностью обрастив ими книгу и проникнув между страниц.
– Хм-м-м...
Пока он работал, Лифт ждала, прислонившись спиной к стене расселины. Совсем не чувствовалось, что находишься в городе, скорее в... тоннеле, ведущем в город. Да, над головой открытое ясное небо, но улица кажется довольно обособленной. Обычно в городе видны высокие силуэты зданий вдалеке, слышны крики с ближайших улиц.
Улица, забитая под завязку людьми, которых здесь более чем достаточно, все равно казалась обособленной. Рядом по стене полз странноватый маленький кремлец: меньше по размеру, чем большинство собратьев, черного цвета, с тонким панцирем и коричневой ворсистой полоской на спинке, похожей на губку. Кремлецы в Ташикке необычные, и чем дальше на запад, тем необычнее. Ближе к горам некоторые кремлецы даже могли летать.
– Хм-м, госпожа, – произнес Виндль. – Скорее всего, эта книга бесполезная. Просто журнал с записями о времени заступления стражи на дежурство. Например, капитан отмечает, что каждый день ровно в десять по настенным часам ее сменяет капитан ночной стражи. Раз в неделю она посещает Верховную Дирекцию для подробного доклада о происшествиях за неделю. Она дотошная, но сомневаюсь, что кого-то заинтересует покупка ее журнала.
– По-любому кого-нибудь заинтересует. Это же книга!
– Лифт, ценность книги обуславливается ее содержимым.
– Знаю, страницами.
– Я имею в виду, тем, что на страницах.
– Чернилами?
– Я имею в виду тем, о чем могут поведать чернила.
Она почесала затылок.
– Стоило бы вам все-таки слушать наставников по письму в Азире, – пожаловался Виндль.
– Значит... на еду это не обменять? – Ее желудок урчал, привлекая все больше спренов голода.
