и ременные пояса, а затем четыре десятка крепких рук подхватили тяжелую ношу.
— Куда? — спросил Скули, несмотря на ранения также уцепившийся в ремни «кокона».
— К реке! — крикнул я, присоединяясь к носильщикам.
До реки пришлось бежать добрый километр, но на вспышке адреналина мы преодолели это расстояние быстро и без остановок.
Уже на подходе становилось понятно, что нас здесь не ждут. Благодаря трем глыбам хах-коваев мы быстро нашли место полевого лазарета. Гиганты прикрывали не только раненых собратьев, но и полевой госпиталь людей. То, что рядом не было видно их коваев, говорило о серьезных потерях.
Обессиленные викинги уронили свою ношу рядом с удивленно замершим верховным хорохом.
Я думал, что придется уговаривать его заняться осиротевшим коваем, но «птиц» молча склонился над Бомом.
Через минуту он разогнулся и посмотрел мне в глаза.
«Тело можно вылечить, но душа на краю. Я сделал все, что можно», — калейдоскоп образов сложился в понятия. Хорохи вообще не очень любили изъясняться вслух.
Передав свои мысли, хорох потерял ко мне интерес и перешел к практически полностью сожженному хидою. Судя по обугленному седлу, наезднику досталось больше, и встречи с огненным артефактом он не пережил.
Я хотел было спросить, что делать дальше, но тут появились два воина обслуги и с помощью викингов затолкали Бома под панцирь одного из стоящих в охранении хах-коваев. Гигант недовольно вздрогнул, но сидящий на его спине поводырь быстро успокоил своего зверя.
— Не переживай, парень, — послышался голос из-под маски поводыря. — Гекра присмотрит за твоим малышом.
Слова коллеги немного успокоили меня, и пелена усталости чуть развеялась, впуская в мое личное пространство звуки и запахи мира. Гарь и пары крови смешались в тошнотворный коктейль, а крики умирающих людей, как ножом, прошлись по барабанным перепонкам. Сигнальные трубы и барабаны арабов уже не смолкали. Битва из далекого копошения превратилась во всепоглощающее действо, ошеломляющее своим размахом.
Мы находились недалеко от левого фланга наших войск. В сотне метров бурлила раскаленная от напряжения масса тяжелой пехоты. Справа рубились рыцари, а все промежутки между глыбами тяжелобронированных воинов заполнялись «волками». Арабов рассмотреть не удавалось, а вот выстроенные ими деревянные башни словно нависали над головой, хотя до них было далековато. Судя по всполохам взрывов, бревна башен скрепляли не только металлические детали, но и магия. Вспышки огненных артефактов королевских магов лишь оставляли копоть на древесине, а взрывные расковыривали сооружение по одному бревнышку.
Временами обстрел прекращался, и по бревнам, вонзая когти в дерево, взлетали коваи. Им навстречу летели стрелы, в том числе магические, но их было мало. Похоже, вражеские артефакторы выдохлись быстрее наших.
Интересно, что случилось с теми, кто «заряжал» стрелы в схватке с викингами. Надеюсь, Дубок успел перед смертью растоптать их всех.
Осмотревшись вокруг, я заметил место, откуда по башням били лучники. Около сотни стрелков стояли рядами перед «коробочкой» тяжелой пехоты с ростовыми щитами. От импровизированной мини-крепости к рядам лучников бегали люди с пучками стрел в руках.
Бурлящий котел энергии и эмоций немного отвлек меня от душевного раздрая. Интересно, а почему я так убиваюсь-то. Дубка и Бима, конечно, жалко, но депрессия была слишком интенсивной. Похоже, здесь не обошлось без дополнительных факторов. Нужно спросить у хороха, конечно, если мне будет позволено задавать вопросы высокопоставленному рабу. Довольно странное словосочетание.
Осмысление причин собственной душевной боли позволило вздохнуть свободнее. Даже головная боль значительно ослабла. Бой продолжался, но уже сейчас было ясно, что арабы проигрывают. Ряды тяжелой пехоты прижимали массу вражеских войск к башням. А рыцари, выйдя из общей свалки, разделились на два отряда и, сделав широкий обход, врезались в заполненное аравийцами пространство между башнями и берегом Дольги. Вдобавок практически одновременно вспыхнули три из двенадцати деревянных башен. Похоже, защищавшие их амулеты выгорели, и пришел черед гореть дереву. Башни полыхнули разом на всю высоту, словно облитые бензином. Треск пожара заглушали вопли горящих внутри лучников.
Кстати, а почему у арабов много лучников, а у нас только помощники артефакторов? Возможно, брадарцев так поразила разница между попаданием стрелы с обычным наконечником и напитанных магией кристаллов, что они вовсе отказались от обычного оружия. Хотя я точно видел луки у славянских дружинников. Ответы на эти вопросы могли дать занявшие высокий холм полководцы, но кто бы решился их спрашивать.
Обернувшись, я увидел, что на холме никого уже нет. Свита принца покинула наблюдательный пост и приближалась к затухающей схватке. С другого направления к нам катилась волна викингов, уже разгромивших обходное войско. Всё — этот резерв наверняка добьет арабов и загонит их в реку.
Утробный рокот отвлек меня от стратегических размышлений, заставив поднять голову.
Да чтоб меня! Сердце дало сбой, что не удивительно. Когда смотришь прямо в морду кошмарной твари, с непривычки можно и обделаться.
Вблизи голова хидоя еще больше напоминала собачью. Но сходство было относительным. Крохотные глазки скрывались в глубоких впадинах костяного покрытия головы. Верхние клыки хидоя торчали вниз, как у саблезубого тигра. Причем древний тигр удавился бы от зависти. Зверь нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Сочленения практически сплошного панциря издавали глухое перестукивание. Удивительно, как хидой вообще мог двигаться с такой броней. Легко, причем делал это стремительно и грациозно!
— Воронов! — сквозь удивление пробился голос командира корпуса. — Ты что, оглох?
